Часть первая. Часть вторая. Часть третья. Русская русофобия При разговоре о русофобии нельзя обойти такую тему, как русская русофобия. Ей была посвящена приведённая выше цитата из письма Ф.Тютчева дочери, о ней же была написана классическая уже монография Игоря Шафаревича. Есть неплохое слово для её обозначения – самоненавистничество. Журналист Тим Керби даже считает возможным говорить о существовании в России особой «религии самоненависти»: «Чем больше я живу в России, тем больше вижу, что никто так не ненавидит свой собственный народ, как русские». «Факты ничего не значат для тех русских, которые ненавидят сами себя – они являются членами Церкви этнической неполноценности». Очень точное наблюдение – в этом явлении есть что-то от религиозное, его можно признать своеобразной формой верований. Это явление ещё в первой половине XIX века стало обсуждаемым в русском обществе – появились и активно позиционирующие себя самоненавистники, и их критики. Пушкин писал о представителе такого типа: «Ты просвещением свой разум осветил, / Ты правды чистый лик увидел. / И нежно чуждые народы возлюбил / И мудро свой возненавидел». Эти настроения весьма ярко проявили себя во время польского восстания 1830-1831 гг. Пушкиным подчёркнуто главнейшее свойство русского самоненавистничества – «нежная любовь» к другим народам. То есть ненависть к своему напрямую связана и обусловлена прямо обратным отношением к чужому, что можно признать весьма своеобразным психологическим состоянием. Неудивительно, что это свойство обыкновенно характерно для людей, позиционирующих себя как «западников». Я бы даже употребил слово «западоверующие», так как на деле речь в таких случаях идёт не о рациональной ориентации на западный исторический и культурный опыт, а на некую мечту о Западе, на тот образ идеального Запада, который выработался в русской послепетровской культуре. Полагаю, что русская русофобия является, конечно, специфически местным явлением, но напрямую связана с русофобией западной и является её прямым перенятием. Именно по мере восприятия русофобских идей российской интеллектуальной средой формируется самоненавистничество. Со времени активного проникновения польской культуры в высшие слои русского общества (вторая половина XVII в.), а потом и петровских практик отправления дворянских детей учиться на Запад, в России сложился необычный тип русского культурного человека, как бы отчуждённого от своей культуры в пользу западной. Это своеобразное двукультурное мышление, в котором две традиции и две цивилизационных идентичности сочетаются в неизбежном конфликте. Это ситуация «внутренней колонизации», когда человек сочетает в себе и самомнение колонизатора (западного человека, взирающего на «восточную» культуру), и самосознание аборигена, то есть того, на кого и направлены колонизаторские практики. Кстати, это двойственное состояние сознания русской интеллигенции вполне соответствовало и формам русской жизни и государственности, которая «сама себя колонизировала». Очень неплохо эта черта мышления была показана Борисом Гройсом: «Русский интеллигент, напротив, сам расколот на “европейское сознание” и его “русское иное”… Если Руссо предавался мечтам об индейцах, германская философия об индийцах, Гоген – о полинезийцах, Пикассо – об африканцах и т.д., то русский интеллигент оказался кентавром из Руссо и индейца, Шопенгауэра и индийца, Пикассо и африканца. … Россия ответила на западный экспансионизм стратегией самооккупации, самоколонизации, самоевропеизации». «”Русский интеллигент” оказывается, таким образом, расколотым на западное сознание и русское подсознание». Кроме того, западный взгляд на Россию, несущий в себе немало русофобских идеологем, во многом вошёл в нашу же традицию, и от неё стал неотделим. Например, господствующие версии истории России нередко оказываются неприемлемы для русских людей исходя из их же русских культурных ценностей. Талантливый историк может сделать вывод о необходимости создания иных трактовок и иных моделей. Но самый лёгкий и вполне естественный ход мысли – просто возненавидеть свою историю. Нередко открыто русофобская позиция в России связана и с принятием какой-либо из западных идеологий, отождествление с которой становится для человека приоритетным. Здесь можно привести в пример и нередкий случай российских либералов, и российских нацистов, и российских коммунистов. Так, В.И. Ленин делал типичные для такой формы мысли заявления: «Я должен решительно протестовать против того, чтобы цивилизованные западно-европейцы подражали методам полуварваров русских». В воспоминаниях Г.А.Соломона содержится рассказ о словах «вождя пролетариата»: «Дело не в России, на неё, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы проходим к мировой революции». Ещё более резкие суждения можно найти у Л.Д. Троцкого – правда, в отличие от Ленина, ему никогда не была свойственна русская идентичность. «Русский народ нам нужен лишь как навоз истории… Россия наш враг. Она населена злыми бесхвостыми обезьянами, которых почему-то называют людьми… Нет ничего бездарней и лицемерней, чем русский мужик». «Русские — социально чуждый элемент. В опасную минуту они могут стать в число врагов советской власти». Положение людей, живущих в России, но по тем или иным причинам не разделяющих русскую идентичность, в данном случае гораздо проще: они могут делать русофобские заявления, не обращая их на себя. И тем не менее, живя в русском окружении, они оказывают на него немалое влияние. В конечном счёте многие приходят к чему-то подобному восклицанию Герцена, сделанному во время польского восстания: «Стыдно быть русским!» Русская русофобия ничуть не слабее западной. Наоборот, часто она её превосходит, или же достигает её крайних форм, в том числе расистских. Известны слова академика С.Б. Веселовского: «Годами, мало-помалу, у меня складывалось убеждение, что русские не только культурно отсталая, но и низшая раса». В Интернете есть неплохая игра: сопоставительная подборка русофобских цитат, попарно – одна принадлежит Альфреду Розенбергу, а другая современному российскому писателю Виктору Ерофееву. Читателям предлагается каждый раз угадать, чьи именно это слова. В результате оказывается, что угадать не так-то просто. Широко известны пассажи о русских, написанные от лица лирического героя в книге В.Ерофеева «Энциклопедия русской души». «Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене. Иначе они перестанут быть русскими». «Идея национального характера, которая в Европе после Гитлера считается скользкой темой, – единственная возможность понять Россию. Русские – позорная нация. Тетрадка стереотипов. Они не умеют работать систематически и систематически думать. Они больше способны на спорадические, одноразовые действия». «У русских нет жизненных принципов. Они не умеют постоять за себя. Они вообще ничего не умеют. Они ничего не имеют. Их можно обдурить. Русский – очень подозрительный. Русский – хмурый. … Россию надо держать под колпаком. Пусть грезит придушенной». Все случаи русской русофобии довольно точно воспроизводят основные идеологемы и саму логику западной идеологии. Вот возьмём интервью известного режиссёра Андрона Кончаловского одной польской газете. Разговор о России и русских. Основной тезис – о том, что русским не нужна свобода: «Gazeta Studencka: Когда-то Виктор Ерофеев написал, что русские – это народ с ментальностью рабов… Кончаловский: Конечно, так и есть. Это рабство проявляется в способе мышления и восприятия мира. Русскими всегда кто-то должен руководить. Он должен сказать им, что делать. Десять лет свободы уничтожили Россию. Русские так и не воспользовались ею для создания чего-то положительного. Русские очень плохо работают, не платят налогов, выбрасывают своих детей на улицу. Таких детей в России миллионы! … Свобода – это всего лишь философское понятие западной цивилизации. В Индии, Китае или в исламском мире свободы не существует. У этих людей есть обязанности по отношению к Богу, семье, обществу. Они мыслят иначе. … Русским, так же как мусульманам, не нужна свобода. И не следует им “помогать”, потому что это только ведет к несчастью». Из утверждения добровольно рабского характера русских следуют их основные негативные характеристики. Они жестоки, и мазохистски наслаждаются своим несчастьем: «Жестокость – это не Путин. Жестокость – это русские. Русская культура очень жестока. … Русские несчастливы, потому что любят быть несчастными. Русским нравится быть несчастными и бедными. И им нравятся несчастные и бедные люди. Если кто-то здоров, богат и счастлив, русские его ненавидят. … Русским никто ничего не навязывает. Они сами навязывают себе такой, а не иной образ жизни». Далее режиссёр заявляет, что русские все ксенофобы, а также ленивы и склонны к пьянству: «Русских вообще отличает определенная ксенофобия. Не только по отношению к чеченцам, но и к грузинам, узбекам, таджикам, всем, кто не русские. Это понятно – ведь они забирают у русских работу, не пьют, а работают. А русские предпочитают иметь свою водку и быть освобожденными от каких-либо обязательств. Это несчастная ситуация. Но такова правда. … Пьяные работают в поле. Лучшим решением было бы помочь им перестать пить». Русофобская идеология, воспринятая в России, иногда может и перерасти ту идеологию, через которую сюда пришла. К примеру, либерал Валерия Новодворская легко перестаёт быть либералом, когда речь заходит о России и русских. Так, она выступает за поражение русских в правах, и даже в форме апартеида: «Жалкие, несостоятельные в духовном плане, трусливые спят у параши и никаких прав не имеют. Если таким давать права, понизится общий уровень человечества. Так что апартеид – это правда, а какие-то всеобщие права человека – ложь. Русские в Эстонии и Латвии доказали своим нытьем, своей лингвистической бездарностью, своей тягой назад в СССР, своим пристрастием к красным флагам, что их нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали. А когда Нарва требует себе автономии, для меня это равносильно требованию лагерных “петухов” дать им самоуправление». Такой подход обосновывается на традиционных русофобских тезисах: Россия – «страна, которая является тормозом всего разумного, доброго, вечного»; «народа нет, есть рабы»; «ничего русского нету, вся культура ворованная» и т.д. Русофобские заявления в современной России нередко прямо повторяют западные, и это совпадение не случайно. Вот, например, сатирик М.Жванецкий говорит в телепередаче: «Моя мечта – разровнять место, где была Россия, и построить что-то новое. Вот просто разровнять! … Разровнять, и построить страну, сильную Россию – разную, весёлую». А вот классик западной русофобии Астольф де Кюстин: «Я не устаю повторять: чтобы вывести здешний народ из ничтожества, требуется всё уничтожить и пересоздать заново». Собственно, под тем же лозунгом большевики уничтожали целые социальные слои и сносили церкви. Яркий тип русского либерала-западника нарисован Ф.М.Достоевским в образе отцеубийцы Павла Смердякова. «Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна. … В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы, умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки». Тут очень хорошо подчёркнуто, что любовь к Западу является следствием ненависти к России, то есть любовь к Иному происходит из изначального состояния ненависти к своему – поэтому Запад становится сколь угодно идеален. Западник производит самоотчуждение от русскости. И здесь уже не важно, от чего именно. Как описал это Достоевский: (русские либералы) «ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё, за всё ненавидят». В.В. Розанов так охарактеризовал эти умонастроения: «Россия не содержит в себе никакого здорового и ценного звена. Это ужасный фантом, ужасный кошмар, который давит душу всех просвещенных людей. От этого кошмара мы бежим за границу, эмигрируем, и если соглашаемся оставить себя в России, то ради того, единственно, что находимся в полной уверенности, что скоро этого фантома не будет, и его рассеем мы, и для этого рассеяния остаемся на этом проклятом месте». Известный своими крайне русофобскими текстами наш современник, осужденный за разжигание национальной вражды и призывы к экстремистским действиям, Борис Стомахин очень ярко отреагировал на образ Смердякова: «Про Достоевского нечего и говорить. Гнусный, омерзительный, похотливый старик-папаша и достойные сыновья – пьяница-буян, святоша-лицемер и “философ”, под конец сходящий с ума, – таковы дорогие сердцу автора и его истинно русских читателей персонажи “Братьев Карамазовых”. В мелком и пошлом детективе – папаша убит, и под подозрением все братья, которые отца ненавидели – раскрывается вся суть убогой и пьяной душонки “народа-богоносца”. Но нарочито грязным, гнусным, отвратительным, к тому же сыном убогой и умственно отсталой потаскухи – в романе сознательно выведен лакей, говорящий правду. Ту правду, что ненавистна и автору, и большинству его читателей. Даже фамилия дана ему специально такая выразительная, нарочито отталкивающая – Смердяков. Что же вложил автор в уста этого карикатурно-омерзительного персонажа? … “Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна”. И, ей-богу, есть за что!.. 1612, 1812, 1945… Цепь позорных рабских “побед”, праздники защитников и пропагандистов “своего”, кондового рабства и холопства, правнуков тех, кто отстоял-таки свое рабство от западной свободы…». Опять же, тексты Стомахина дают прекрасный пример чистой подборки русофобских аргументов. Россия – страна преступная, прошлое у неё жуткое, ей надо начать жить с чистого листа, но она на это просто не способна, так как погрязла в зле и лишилась человеческого облика, а потому и вообще не должна существовать: «Собственно, конечно, говорить русским о преступлениях их империи, их же собственных дедов и прадедов, и призывать их покаяться, отринуть это вековое зло, зачеркнуть 1000 лет жуткого прошлого России и начать жить с чистого листа – бесперспективно. Они слишком закоснели во зле – не говоря уж, что просто-напросто спились, пропили последние остатки мозгов, какие еще были. Есть власть, состоящая из преступников в форме и погонах, … и есть больше 100 миллионов пьяной и бессмысленной биомассы. Вот, собственно, кто и населяет на 99% Россию. … Да и вообще, оправдывать существование на свете России могут только законченные подонки». Беда её, конечно, в православии: «Возможно ли “оскорбить православие” вообще? Нет, невозможно, потому что про эту гнусную религию рабов какое ругательное слово ни скажи – все будет правдой». Возьмём статью Б. Стомахина «Мысли вслух». Русским отказывается в человеческом статусе, ведь он несовместим с ужасами русской истории, с тиранической властью властителей: «Не существует в природе никаких “русских националистов”. Почему? Да потому, что животные не имеют национальности. Русское быдло, темное, пьяное, тупое. Свиньи, скот, мразь, говно. Не люди, нет. Недочеловеки. Людьми эти отбросы человечества именоваться недостойны. И вот именно такими населена вся Россия. … Россия – это мразь. Ее полному уничтожению нет никакой разумной альтернативы в нашем мире. … Или все диктатуры и тирании, существующие тут веками, – не на это самое население опирались, не из него, не из его генетического рабства и стадных инстинктов вырастали?». Русские предстают как «стадо рабов», которое «маскирует своё азиатское изуверство». Тема Азии тут всплывает неизбежно, ведь как Запад не может быть без Востока, свет без тьмы, так и Европы не может быть без её антипода Азии. «Азиатскость» России в этой логике – клеймо на ней как недостойной быть Европой. И отсюда вопль: «Грязная, мерзкая сраная Рашка! Когда же ты, наконец, сдохнешь?». Русская русофобия, как и западная, обязательно имеет если не в качестве осмысленной цели, то хотя бы просто тягу к уничтожению России, ведь это просто логично следует из всей системы идей. «ВСЯ эта страна, тотально, со всем, ЧТО в ней есть, – должна быть уничтожена, стерта с лица земли, проклята и забыта навеки. За все прежние и нынешние кровавые убийства, за миллионы и миллионы казненных, замученных, убитых, заморенных голодом, и за украинский Голодомор, и за чеченской геноцид, и за нынешний полицейский террор путинщины, за девочек-певиц из “Pussy Riot”, и за аресты по “делу 6-го мая”, за все, за все это – Россия должна быть просто уничтожена тотально, с воздуха, до состояния выжженной пустыни!..». Впрочем, неудовольствие от существования русского народа может быть дополнено желанием сохранить российское государство, но, очевидно, на каких-то уже совсем иных – нерусских – основах. Так, например, Игорь Юргенс, крупный экономист и председатель Попечительского совета ИНСОР, недавно заявил: «Модернизации России мешают русские – основная масса наших соотечественников живет в прошлом веке и развиваться не хочет…» Известный западник академик Юрий Пивоваров предпочитает рассматривать «русскую идею» в сопоставлении её с западной: «Русская идея принципиально отлична от европейской – “Свобода. Равенство. Братство”, и от American Dream – “Дом. Семья. Машина”. Европейская и американская триады предполагают развитие, т.е. социальное время, они в процессе осуществления, но – никогда – не осуществлены полностью. Они открыты, динамичны (не статичны как наша), их адрес – личность, индивид, человек. А у нас – некая коллективность, соборность, “МЫ”. … “Русская идея” всегда есть отрицание “современной жизни”. … Ну, и последнее. “Русская идея” интерциально антизападническая». При этом сравнение всегда делается определённо только в пользу одной стороны. В книге «Полная гибель всерьёз» Пивоваров пишет: «Суть русской жизни неизменна: презрение к личности, в том или ином варианте насилие над человеком и его – в конечном счете – закабаление, воровство, умение самоорганизовываться лишь на злое дело». Как подводит итог журналист Валерий Панюшкин, «всем на свете стало бы легче, если бы русская нация прекратилась. Самим русским стало бы легче, если бы завтра не надо было больше складывать собою национальное государство, а можно было бы превратиться в малый народ наподобие води, хантов или аварцев». Российская русофобия чаще всего выражается просто в констатации своих негативных чувств, но постоянно подходит к требованию уничтожения России. Например, музыкальный критик Артемий Троицкий любит сказать что-нибудь на эту тему: «Я считаю русских мужчин в массе своей животными, существами даже не второго, а третьего сорта. Когда я вижу их – начиная от ментов, заканчивая депутатами, то считаю, что они, в принципе, должны вымереть. Чем они, к счастью, сейчас успешно и занимаются». «Государство российское я ненавижу, и ненавидел его всегда, и буду ненавидеть». «Самое лучшее для этой страны – это распродать её по кусочкам тем, кто больше за неё даст». Ещё один ярко выступающий русофоб, в 2011 г. получивший политическое убежище в США, Юрий Нестеренко пришёл к проповеди эмиграции. Это такой пессимистичный вывод: если Россию нельзя уничтожить, то нужно убрать её хотя бы из своей жизни. Получивший известность текст статьи «Исход» столь полноценно собрал все основные идеологемы русофобии, о которых говорилось выше, что приведу здесь обширные цитаты из него. Начинает Ю. Нестеренко с исходного и, действительно, главного тезиса: «Россия – это зло. Россия – это зло в его чистом, беспримесном виде». Это качество России определяется её народом, который не достоин человеческого статуса: «Тот самый народ, а если называть вещи своими именами – рабско-холуйская биомасса, поддерживающая, питающая и исправно порождающая их вот уже восемь столетий». Историческими причинами такого положения дел стало ордынское наследство: «Россия как государство … порождена, с одной стороны, Ордой азиатских завоевателей, а с другой стороны – московскими князьями-предателями … коллаборационистами на службе Орды, … перенесшими в объединенную кровью и подлостью страну все худшие черты ордынской традиции. … Россия за все эти столетия не только ничего не исправила, но лишь ухудшила ситуацию, лишь развила, укрепила и возвела в предмет гордости все самые отвратительные тенденции и пороки». Здесь же и символизация России через чёрный миф об Иване Грозном: «Один из самых омерзительных монстров в мировой истории – Иоанн Грозный». Далее даётся констатация безнадёжности России, дополненная утверждениями о ненависти русских к свободе и их страсти к Империи: «Дело в том, что Россия – это безнадежное болото, в котором вязнут любые, самые светлые и прогрессивные начинания. Это страна, народ которой – за редчайшим исключением – испытывает искреннюю ненависть и отвращение к свободе, причем, вопреки тезису Маркса, в первую очередь – к своей собственной, а уже только потом и как следствие – к чужой. Народ, глубоко презирающий чувство собственного достоинства, интеллект (“ишь, умный выискался!”), вообще личность как таковую, ненавидящий всякого, кто выбивается из среднестадного уровня … считающий пороком само желание жить независимо и в достатке – а добродетелями, соответственно, тупую стадность и покорность (“тебе чего, больше всех надо?!”), готовность жить в дерьме и грязи … и, не рассуждая, жертвовать собой во имя малого стада – общины и большого стада – Империи. Народ, совершенно искренне обожающий тиранов (как собственных, так и чужих)… Народ даже не просто рабов, ибо рабам все же свойственно хоть иногда мечтать о свободе, но именно холуев, мечтающих лишь о хорошем хозяине – причем под “хорошим” понимается вовсе не доброта, а как раз наоборот – способность внушать страх как соседям, так и своим… Восемь столетий кровавого скотства и тупой подлости, восемнадцать проваленных попыток модернизации – мало? Пора уже признать очевидную истину: эта страна и этот народ БЕЗНАДЕЖНЫ». Все эти качества русского народа иллюстрируются его историей, в том числе недавней. Здесь добавляется типичное для российского либерального дискурса прославление девяностых годов как последнего шанса обрести свободу: «В 1990-е же реальная свобода была. Не было много чего другого, но свобода – была. … И вот – этот самый народ, имея все это, САМ, ДОБРОВОЛЬНО спустил все свои свободы в путинский сортир… Способность к логическому мышлению у этого народа отсутствует как класс». К этому добавляются рассуждения о природе России как Империи зла: «Вообще, главная беда даже не в том, что Россия на протяжении всей своей истории была и остается – империей зла, а в том, что это империя именно бессмысленного, иррационального зла (и, собственно, именно поэтому это зло и достигало таких масштабов; никакие рациональные цели не требуют таких гигантских жертв)». Россия сравнивается с раковой опухолью, которая растёт на теле планеты: «С такой же тупой самоубийственной бессмысленностью разрастается раковая опухоль. И, разумеется, “ни на кого не нападавшая” Россия на самом деле расползлась до столь гигантских размеров почти исключительно путем агрессии, присоединяя территории…». «Удивительно, с какой последовательностью Россия всегда выступала на стороне зла – тирании, мракобесия, насилия, косности. Удушливый мрак Московского царства, жуткий даже по средневековым меркам, … нынешняя злобная Рашка, рьяно защищающая всех мировых ублюдков…». «Вообще, хоть Толкин и открещивался от параллелей с реальным миром, не раз уже мелькавшая в оппозиционном интернете аналогия “Россия – Мордор” на удивление точна: как орки были сделаны силами зла из захваченных эльфов, так и из некогда гордых и свободных жителей доордынской Руси под бременем сперва ордынской, а потом “родной” тирании получились жуткие россияне». К этому добавляются морализаторские рассуждения о том, что есть добро: «Российскому государству удалось лишь одно несомненное достижение, над которым веками бились философы и моралисты: оно дало миру простой и четкий критерий Добра и Зла. А именно, если Россия что-то искренне, не для проформы, одобряет и поддерживает – значит, это зло. Если же она выступает резко против чего-либо – значит, это добро». И здесь мы видим типичный для русофобии случай попадания в моральную зависимость от России и её русофобского образа. Выбор России в пользу зла опять же подтверждается её внешней политикой и объясняется ненавистью русских к свободе: «Главное – быть на стороне зла. За тиранию – против свободы. … Чем объяснить любовь к противостоявшему христианскому Западу Саддаму Хусейну, а теперь – к Ахмадинежаду? Только одним: патологической любовью к тирании и ненавистью к свободе». Далее следуют рассуждения о том, что мир делится на цивилизованный и нецивилизованный, а Россия является сознательным врагом цивилизации, то есть Запада: «Россия столь давно и упорно ставит себя в позицию врага цивилизованного мира, что пора, наконец, признать: так оно и есть. … Ненависть России к Западу, к свободным цивилизованным странам носит имманентный, фундаментальный характер, и любые компромиссы, любые уступки Россия воспринимает лишь как слабость врага, как плацдарм для дальнейшего наступления». Выбор русских в пользу зла неизбежен – здесь Юрий Нестеренко склоняется к крайне пессимистичной русофобии, что и является для него основанием для отъезда из страны: «Россия остается и останется злом при всех режимах и любых правителях. Зло в самой ее сути, и потому бессмысленны любые попытки ее “исправить”, “улучшить”, “освободить”, “спасти”. Россия – это не то, ЧТО следует спасать, а то, ОТ ЧЕГО следует спасать. Спасать всех, кого можно спасти, начиная с самих себя. Уезжайте ради самих себя; у кого есть или планируются дети – тем более, вы просто обязаны спасти их от этой проклятой страны». При этом сам призыв к отъезду является не просто способом избавиться от «Мордора», но и оружием в деле его уничтожения: «Чем скорее разумные люди покинут Россию, тем скорее эта империя зла сгниет и сгинет окончательно. Кучка осатаневших от безнаказанности бездарных воров и убийц наверху и спившееся быдло внизу не смогут поддерживать ее существование». Под конец автор даёт краткую формулу различения добра и зла с выводом о необходимости уничтожить Россию: «Россия есть зло, причем – мирового масштаба. Зло должно быть уничтожено. Следовательно, все, что направлено против России, есть благо». Мы видим, что русофобская идеология очень внутренне цельная и логичная, она почти не изменилась за полтысячелетия, ведь примерно всё то же мы можем прочесть у Сигизмунда Герберштейна и польских авторов XVI-XVII вв. Это целостное учение о России, которое постепенно распространяется и по западному миру (а благодаря Голливуду и транснациональным СМИ и шире), и покоряет сердца и головы некоторого числа жителей России – как, впрочем, и многие другие западные идеологии. Идеология русофобии ставит человека в активную позицию – он должен противостоять, защищаться или наступать. Это порождает различные практики русофобии – политические, социальные, культурные, экономические. Не буду здесь подробно на них останавливаться, но нужно учесть, что немало акций, не имеющих явного идеологического обоснования, на самом деле могут основываться на русофобской логике. Например, отказ русскому народу в праве на политическое представительство, отказ ему в самоуправлении, в обучении на родном языке и т.д. – это не русофобия, но это политика, наверняка имеющая свои основания в русофобских взглядах её авторов. Сейчас русофобия – это и идеологическая основа уничтожения российской экономики, и масштабный геополитический проект. Она экономически и политически выгодна – и тем более, чем Россия слабее. Русофобская информация стала частью самосознания и информационной среды современных русских. Она нам привычна, мы даже знаем её логику и аргументы гораздо лучше, чем обратные. Более того, мы знаем о крайне негативном восприятии нас на Западе, пусть и обыкновенно «за глаза». В результате можно констатировать, что современному русскому самосознанию свойственно сильное чувство затравленности. Нет, русские не так уж часто сталкиваются с открытыми проявлениями русофобии. Однако она постоянно присутствует как ощущение. Очень точно охарактеризовал этот взгляд русофоба Юрий Кублановский: «Средний гуманитарный либерал испытывает к России настороженную брезгливую антипатию». Вот это и создаёт очень агрессивную и в целом удручающую психологическую обстановку. У русских сейчас нет господствующего позитивного самообраза, что делает их очень зависимыми от внешних оценок. Соответственно возникает и болезненная зависимость от русофобских отзывов со стороны. Известный историк А.И. Фурсов называет русофобию «психоисторическим оружием». То есть русофобия оборачивается на практике травлей. Простой, будничной и довольно спокойной, но создающей социально-культурную атмосферу и очень сильно влияющую на самосознание носителей русской культуры – даже если они находят способы отказаться от русской идентичности. Русских убеждают в том, что Запад – это норма, а они отклонение от нормы, поэтому должны учиться и подражать Западу, преодолевать свою природу, свою материнскую культуру. А это заранее проигрышное положение. Неслучайно от иностранцев можно теперь слышать удивлённые комментарии, что русские – народ, лишённый национальной гордости. Это имеет и прямые политические последствия. Интересные в этом плане рассуждения о политике российских зарубежных представительств даёт русский житель Словакии, известный журналист Сергей Хелемендик: «Я много лет искал ответ на вопрос, почему представители российской власти так настороженны и даже холодны к многочисленным в Словакии и других странах Европы русофилам, людям, испытывающим симпатии или даже любовь к России и русским. Мой ответ таков: европейское русофильство в принципе не понятно русским и особенно высокопоставленным представителям государства российского за его границами по простой причине – им самим незнакомо это чувство. То есть русские чиновники за границей, призванные принять в дружеские объятия растроганных “чужих” русофилов, сами русофилами не являются. … Если же говорить совсем просто, то большинство русских искренне не понимают, за что их кто-то может любить, и к русофилам относятся настороженно, подозревают подвох, а поверив в искренность, могут принять возвышенных русофилов за восторженных дурачков». Это очень ценное наблюдение, характеризующее психическое состояние тех, кто является «представителями России». А это состояние, кстати, в иных – менее формализованных – формах иногда присуще почти всем. Мы все хорошо усвоили, что «в западном обществе Россия отнюдь не воспринимается как „нормальная страна”». Прежняя ситуация, когда русские ужасались проявлениям русофобии на Западе, сменилась новой, когда русские заранее уверены в том, что весь Запад (а может и не только Запад) настроен русофобски. Да и сами нередко с ним солидаризируются. Вообще, для России это уже стало системой, причём не только во внешней, но и во внутренней политике: она привыкла не платить русофилам (в том числе поддерживать русских патриотов), а подкупать русофобов (а то и просто откупаться от них). Тактика, вряд ли обещающая успешные результаты. Всё это накладывается на ситуацию величайшего геополитического поражения, когда русский народ живёт в разделённом границами состоянии, и в значительном своём числе – в статусе дискриминируемых меньшинств. Само по себе это положение русских провоцирует взлёт антирусских настроений и перенятие идеологем русофобии со стороны соседних народов. В начале статьи я сравнивал идеологию русофобии с антисемитизмом. Так вот русские сейчас оказались в той же Прибалтике как раз на положении евреев в старой Европе: им ограничены гражданские права, закрыта государственная служба и работа в общественном секторе, зато открыт бизнес. И за русскими тоже нет своего национального государства, которое могло бы их защищать. Кстати, справедливости ради надо сказать, что русофобское восприятие России нередко бывает свойственно и её патриотам, которые её видят примерно такой же, как и русофобы, только заставляют себя сделать другой выбор. Уже нередко можно встретить людей, которые будут со всей страстью доказывать, что русский народ не может жить без сильной абсолютной власти, что свобода ему противопоказана, что «дай русским волю – они всех резать начнут» и т.д. Однако при этом они делают сознательный выбор в пользу именно такой системы и именно такого образа своей страны: «Да, мы такие». Трудно не усмотреть в этом проявление чисто колониального мышления, когда формы самосознания и идентичности берутся со стороны, а на их негативное содержание закрываются глаза. Но последствия такого признания весьма опасные. Ведь Россия не «просто такая». Это статус «вечно опасной страны», международного изгоя, не имеющего стабильных политических систем обеспечения своей безопасности и суверенитета. В результате общая форма взаимоотношений, которая навязывается такой стране, сводится к формуле «платить и каяться». Тем более опасно такое положение тем, что оно не имеет ответных заслонов со стороны русских. Современному русскому народу вообще очень в малой степени свойственны какие-либо этнические фобии, но ещё в меньшей степени ему свойственна приписываемая ему по логике русофобии ненависть к Западу – скорее положение прямо обратное. В результате мы имеем крайне неравное положение, провоцирующее не только психологический дискомфорт, но и опасные политические последствия. Интересное преломление даёт русская русофобия на позиционировании российских либералов. С одной стороны, либерализм подразумевает утверждение демократических систем и ценностей, но с другой стороны, русофобские констатации не позволяют действительно желать предоставление власти «такому народу». Если русский народ органически плох – значит демократия здесь и невозможна, более того – она для него вредна. Русофоб в России не может быть демократом просто по определению. В результате появляется что-то вроде двоемыслия: на словах человек отстаивает одни идеи, но в уме держит совсем другие. Следствием этого оказывается положение, при котором демократия сводится к «власти демократов», то есть к авторитарному правлению тех, кто позиционирует себя как демократов. В целом это не ново – это и есть старая колониальная модель. И именно к утверждению колониальной системы мы и пришли. Причём она не столько навязана извне, сколько вызвана внутренними причинами, и в том числе большим влиянием на умы высших слоёв общества идеологии русофобии. * * * Русофобская идеология – это явление, которое требует тщательного осмысления и активной борьбы. Необходимо проводить глубокое изучение его источников, характера, проявлений и последствий. Сейчас, кстати, уже на широком народном уровне идёт очень плодотворное осмысление её штампов, то есть так называемой «клюквы». Вообще, «клюква» – чрезвычайно интересное с культурологической точки зрения явление. Народ осваивает внешние стереотипы о себе и научается с ними играть, преодолевая их в форме стёба, а заодно и более глубокого самопознания. Однако то, что существует на народном уровне, должно иметь соответствие и в серьёзной государственной политике, в деятельности крупных общественных организаций. Россия должна продумать стратегию своего присутствия в западном информационном пространстве, создать систему своих каналов влияния, тактику работы с русофобией. Давно назрела идея создания русской Антидиффамационной лиги (подобной той, какая существует у евреев). Кроме того, нужны специальные научные организации, занимающиеся мониторингом и изучением русофобии (опять же можно привести в пример еврейские Институт Стефана Рота или Центр Симона Визенталя). Уже не раз совершались попытки организации чего-то подобного, но их опыт ясно свидетельствует, что без серьёзных денежных вложений такие инициативы не могут быть долговечными. Об этом свидетельствует, например, история создания в Москве в 2008 г. Антирусофобской лиги. Необходимо проводить и открытую международную борьбу с русофобией. После Второй Мировой войны был осуждён антисемитизм, а русофобия нет, хотя русских тогда пострадало никак не меньше, да и идеологические основы для уничтожения русского населения в Третьем рейхе были весьма основательными, а конкретные действия в рамках геноцида русского народа были проведены очень масштабные. Но проблема была не только политической – у нас не было самого концепта русофобии как идеологии. В 2005 г. ООН приняла очередную резолюцию против антисемитизма. Было бы очень важным добиться и принятия подобных документов по русофобии. Практика борьбы с антисемитизмом, зарекомендовавшая себя как очень успешная, показывает и образцы работы с русофобией. По сей день русских за рубежом почти никто не защищает. В Европе и США нет русского лобби, и потому ни у кого нет и потребности проводить самоцензуру своих русофобских высказываний. Требуется добиться осуждения русофобии на международном уровне, отслеживать информационную активность русофобов, разоблачать их заявления. Нужна правовая оценка любых актов русофобии, что возможно лишь при достаточном уровне изученности темы и формализации критериев. Необходимо также ввести определение русофобии в законодательство России, обеспечить защиту населения от её проявлений. Противостояние русофобии может стать частью национальной идеологии. Русофобия – явление, возникшее одновременно с возрождением русской государственности в XV-XVI вв. и по сей день не имеющее серьёзных преград к развитию и распространению. Наоборот, существует обратная политкорректность, способствующая русофобскому дискурсу. Это положение дел надо менять.
