Церковь, государство и общество – возможна ли симфония?

Поступательного воцерковления народа, повторной христианизации российского общества – вот чего боятся культурные марксисты, левые либералы и глобалисты всех мастей, так как это противоречит замыслу всеобщего «расчеловечивания».

Пожалуй, одним из наиболее актуальных вопросов современной общественно-политической жизни России является место и роль Русской Православной Церкви в российском государстве. Почему именно Русской Православной Церкви? Очевидно, что последние десятилетия сохраняется устойчивая тенденция: усиление роли Православия в общественной жизни после продолжительного антихристианского периода в нашей истории. Постепенно возрастает число верующих (разных возрастов и социального происхождения), открываются новые и восстанавливаются старые храмы. По данным социологических исследований, Церковь находится в числе лидеров среди государственных и общественных структур по степени доверия к ним населения, причем численность «доверяющих» Церкви существенно превышает процент верующих. Православие является духовно-нравственным стержнем общества, колыбелью русской культуры и воспитательницей русского характера. Христианская этика напрямую или косвенно в течение веков регулирует человеческие отношения в семье, быту, на производстве, в общественных местах. Кроме того, великая русская культура, основанная на православных традициях и морали, привлекает другие народы не только высокими духовно-эстетическими и научными достижениями, но и прекрасными традициями человеческого общежития, миролюбия, выполняя интегрирующую функцию на огромном русском пространстве.

Обстановка, сложившаяся в современной России, характеризуется ростом асоциальных  и антисемейных явлений, насилия и пьянства; усилением конфликтности между представителями различных социальных и этнических групп; дезинтеграцией горизонтальных и вертикальных (иерархических) отношений. В такой обстановке возникает угроза единству российского социума и государства. Противодействовать подобным тенденциям можно лишь посредством укрепления устойчивых связей между Церковью, государством и обществом.

Однако, поскольку Российская Федерация в соответствии с Конституцией является светским государством, последнее обстоятельство вызывает в обществе порой неоднозначные оценки. Все религиозные объединения в России одинаково отделены от государства и равны перед законом, и государство должно уважать убеждения всех граждан, чего, мол, требует принцип свободы совести. С этим сложно поспорить, однако что бы ни говорили законы о равенстве всех религий в России, объективно это невозможно, и фактически религиозные организации у нас равными никогда не были и сейчас таковыми не являются, а имеют разный вес, значение и занимают несопоставимые места в жизни общества и общественном сознании. В настоящее время Христианство объединяет свыше одного миллиарда верующих, из них – более ста шестидесяти миллионов последователей Православия, значительная доля которых приходится на Россию (без учёта Украины и Белоруссии).

В истории России и стран Европы существует три основные формы взаимоотношений между христианскими церквями и государством: 1. теократия или иерократия (власть клира над государством), 2. территориализм или политейократия (власть государства над Церковью) и 3.симфония.

Классическим примером христианской теократии является римско-католическая церковь, вошедшая в общественное сознание в качестве духовно-политического учреждения, которое вступило в политический конфликт с государством. В силу известных причин Ватикан создал теорию универсального верховенства над государством. Но идеал никогда не был достигнут.

Реформация XV-XVII вв. создала систему территориализма – верховенства государства над церквями, подкрепленного теорией естественного права об абсолютизме монархов. Согласно системе территориализма, государство признает истинной лишь одно вероисповедание и покровительствует исключительно одной церкви, а все остальные церкви не признаются истинными и подвергаются некоторому более или менее значительному умалению в чести, праве и преимуществе.

Для православной же Византии и в последствии для Руси был характерен принцип симфонии Церкви и государства, основанный на положении, что оба института – это два божественных дара человечеству, т. е. два порядка вещей, вытекающих из единого источника — воли Божией — и потому они должны быть в полном согласии между собой, друг другу помогая, но не упраздняя свободы и самостоятельности каждого в своей автономной сфере. Это лучше всего соответствует евангельскому завету «воздавать кесарево кесарю и Божие Богу».

На Руси конфликты церковной и государственной властей, конечно, были нередки, но они были неглубоки и нетрагичны, так как мировоззрение народа признавало неделимое единство церковно-государственного организма, имеющего единую цель: спасение душ человеческих в Царствии небесном, уготовляемое здесь, на земле, Церковью при всяческой помощи царства земного. Церковь представляла собой организацию порой даже более сильную, нежели государство. Она располагала средствами воздействия на государственную власть, требовала от носителей княжеской власти подчинения христианским принципам верности по отношению к себе. Однако, начиная с церковных реформ середины XVII в. российское государство постепенно подчинило себе Церковь, что достигло своего апогея в т.н. «Синодальный период». Жесткая и стеснительная для церковной свободы система государственного давления на Церковь смягчалась лишь личным благочестием русских монархов и правительственной поддержкой внешнего престижа Церкви. Тем самым подчеркивалось, что Церковь занимала подчиненное положение в государстве, однако её законы оставались непреложными и для самой венценосной семьи. Именно царь служил защитником и покровителем Православия, хранителем традиций, а его семья – образцом и опорой семейственности. Жизнь дореволюционной семьи подчинялась в большей степени установлениям Церкви, без участия которой не проходило ни одно важное событие в семье: регистрация рождения и смерти, заключение и расторжение браков. Кроме того, Церковь защищала автономию семьи и не позволяла государству вмешиваться в семейную жизнь.

Серьёзный удар по церковно-государственным отношениям нанесла Великая французская революция, объявившая войну Царству Христову на земле и провозгласившая освобождение государства от церкви. Революционные события XIX века ещё отчётливее усилили это размежевание. Государство утвердило свою природу как абсолютно светскую, нерелигиозную, так как дух времени признал единым общечеловеческим идеалом светскую цивилизацию. Религию, утратившую свой универсальный характер, объявили сферой интересов отдельных лиц и групп граждан, и отвели ей место в ряду других общественных и культурных функций, таковых как: наука и искусство. Однако, светский (а по сути атеистический) характер государства оказался не чем иным, как утопией, так как атеизм в своих крайних проявлениях есть прямое отрицание самой государственности.  

За последние два столетия эти тенденции стали ещё более очевидными. Самые асоциальные и враждебные общественному порядку политические силы, радикально отрицающие государство и нацию, провозглашают, что религия – это одно лишь личное, частное дело. Врагов государства и врагов Церкви можно частенько увидеть на одной трибуне. Вот, например, российское протестное движение в независимости от политической пёстроты кроме ненависти к российскому государству объединяет ненависть к Русской Православной Церкви и симпатии в отношении самых отъявленных антихристианских провокаторов.

Ход истории подтверждает следующее: всё началось с отделения государства от Церкви и разложения чувства религиозности в народе, затем настал черёд национальной и культурной идентичности; государственности и семейственности; сексуальной ориентации и половой принадлежности. Конечная цель леволиберальной, антихристианской мировой элиты ясна – распылить и размыть все вертикальные и горизонтальные связи в обществе, сделать каждого человека уязвимым, одиноким и беззащитным, чтобы впоследствии легче поработить человечество.   

Решение проблем российского государства и общества цари и иные властители традиционно видели лишь в усилении исполнительной власти. Но как не может человек стоять надежно на одной ноге, так и государство не может положиться только на одну бесконтрольную ветвь власти. Государство тем сильнее и авторитетнее, чем сильнее в нем обозначается представительство духовное. Только при этом условии поддерживается и укрепляется в народе уважение к закону и доверие к государственной власти. Однако ошибочно видеть панацею от всех бед современного российского общества в огосударствлении церковной жизни.   

В то же время для решения социальных, внутриполитических и духовно-нравственных проблем необходимо преодолеть отчуждение государства от Церкви. Где же «золотая середина»?

Принцип отделения Церкви от государства не означает, что государство должно отказываться от учёта позитивного наследия и опыта Русской Православной Церкви. Государство, оставаясь светским, может сотрудничать с Церковью. Светскость государства нельзя понимать как полное вытеснение религии из всех сфер жизни народа, как отстранение религиозных объединений от участия в решении общественно значимых задач (светское государство – это не атеистическое государство). Напротив, этот принцип предполагает лишь определенное разделение сфер компетенции Церкви и государства, а также невмешательство их во внутренние дела друг друга.

Тело невозможно отделить от Духа, они живут единой жизнью. Можно ли ожидать, чтобы Церковь согласилась устраниться из общества, семьи, культуры, просвещения – всех тех сфер, которые, по сути, и образуют государство? Естественно, нет. Право и религия являются важнейшими регуляторами общественных отношений. С юридической точки зрения, право обладает приоритетом в социальном регулировании, так как способно наиболее оптимально обеспечить нормальное функционирование общества, являющегося сложным социальным организмом. В то же время эффективность правового аспекта во многом зависит от его согласованного взаимодействия с иными неюридическими системами, в том числе и с религией. Одним из таких неюридических документов, описывающих взаимоотношения между Церковью и государством являются «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви»: «Церковь не должна брать на себя функции, принадлежащие государству: противостояние греху путем насилия, использование мирских властных полномочий, принятие на себя функций государственной власти, предполагающих принуждение или ограничение… В свою очередь, государство не должно вмешиваться в жизнь Церкви, в ее управление, в вероучение, в литургическую жизнь, духовническую практику и так далее, равно как и вообще в деятельность канонических церковных учреждений… Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении».

Это, однако, не означает, что Церковь устраняется из политической жизни. При взаимодействии с государственными институтами она может опосредованно использовать ресурсы иных институтов политической системы – партий, общественных организаций, движений, фондов и т.д. Эти негосударственные образования могут рассматриваться как каналы косвенного влияния Церкви на государственную политическую систему. Участие православных мирян в политике не только не возбраняется, но и является одной из форм миссии Церкви в обществе, «если оно совершается в согласии с вероучением Церкви, её нравственными нормами и её официальной позицией по общественным вопросам». Политика должна стать нравственной.

Задача Церкви состоит в том, чтобы, заняв исторически присущее ей место, способствовать формированию и развитию современного гражданского общества на основе традиционных духовно-нравственных ценностей, в том числе посредством православных общественных организаций. В наше время реальная политическая жизнь кипит не в кулуарах Госдумы и не в рядах партий, а именно в общественной сфере. Место Церкви как духовной автономной и самоуправляющейся корпорации именно здесь, а не в союзе с бюрократией. Верующее, нравственное общество — вот гарантия прочного устройства Церкви и залог преображения России.

Поступательного воцерковления народа, повторной христианизации российского общества – вот чего боятся культурные марксисты, так как это противоречит глобальному замыслу всеобщего «расчеловечивания». Главный идеолог глобализма Збигнев Бжезинский никогда и не скрывал, что «после крушения коммунизма у «демократии» остался один враг – Русская Православная Церковь».

В заключении хотелось бы подчеркнуть, что «Царство не от мира сего» не испарилось из мира, повинуясь своему природному тяготению вверх, но, связавшись с царством от мира сего, обязательно возвысит последнее и преобразует его, до некоторой степени уподобив себе. Ему предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы они среди земного града и земной семьи сделались достойными вступить в град небесный.