• О ПРОЕКТЕ

Перевод статьи “Foreign Affairs”

“На глазах Путина происходит коллапс российской экономики, которая уменьшается до размеров его собственного роста” – гремел заголовок “The Times” в конце 2014 года. Но вот с момента падения цен на нефть и двухкратного снижения доходов бюджета РФ в 2014 году прошло 3 года. В тот же год Запад ввёл жёсткие санкции против российских банков, энергетических корпораций и оборонных предприятий, отрезав крупнейшие российские компании от международных капиталов и высокотехнологичного оборудования для нефтедобычи. Многие аналитики – В России и на Западе полагали, что этот экономический кризис станет угрозой для власти Владимира Путина. Сейчас все выглядит в ином свете. 

На данный момент российская экономика стабилизировалась, инфляция достигла исторического минимума, бюджет почти сбалансирован, а Путин движется к выборам 18 марта, на которых будет переизбран на четвёртый срок. Путин недавно превзошел Брежнева по продолжительности правления. Экономическая стабильность обеспечила ему рейтинг поддержки в районе 80%. “Путиномика” позволила российскому лидеру удержаться у власти несмотря на череду финансовых и политических ударов. Как ему это удалось?

Россия пережила вызов в виде падения цены на нефть и западных санкций благодаря стратегии, состоящей из следующих трёх пунктов. 

Первое: она сфокусировалась на макроэкономической стабильности – прежде всего держать госдолг и инфляцию на низком уровне. 

Второе: предотвращение народного недовольства – гарантии всеобщей занятости и стабильных пенсий, даже в ущерб повышению зарплат и экономическому росту. 

Третье: частному сектору было позволено повысить эффективность, но только в той области где не было конфликта с политическими целями. 

Эта стратегия не сделала Россию богатой, но сохранила стабильность и позволила правящей элите оставаться у власти. 

Учитывая вышеописанное, есть ли у Путина реальная экономическая стратегия? Общепринятое объяснение долгожительству Путина – страна держится на плаву из-за высоких доходов от нефти, а российская экономика больше известна коррупцией нежели качественным менеджментом. Но Кремль мог выбрать иную экономическую политику – некоторые альтернативы доставили бы Путину трудности в сохранении власти, некоторые могли бы принести гражданам РФ еще больше вреда. 

Рассмотрим, что из себя представляла Россия в 1999 году, когда Путин впервые стал президентом: страна со средними доходами, нефтяная рента составляет значительную часть ВВП. Страна под управлением молодого подполковника, который намерен использовать спецслужбы для укрепления собственной власти. Президент претендовал на демократическую легитимность отчасти обосновывая ее тем, что смог заставить крупный бизнес и олигархов играть по его правилам, не важно какими средствами. 

Этот образ вполне соответствует Венесуэле при Чавесе: страна все еще под контролем автократичного режима, все ещё зависимая от нефтяных доходов, все ещё неспособная создать экономику, функционирующую по правилам, а не согласно политическим капризам. Разница в том, что чависты беспорядочно растрачивали нефтяные сверхдоходы, правя в условиях коллапса нефтедобычи; и вот сейчас дошло до дефицита потребительских товаров, вызванных безумной ценовой политикой.

Согласно данным Всемирного Банка, Венесуэла в 1999 году была богаче России на душу населения. Теперь – нет. 

Однозначно, никто в здравом уме не прогнозировал, что тогдашняя РФ сможет стать успешнее Венесуэлы. Некоторые обозреватели в 1999 году полагали, что у Венесуэлы лучшие исходные условия для процветания, рейтинговые агенства считали венесуэльское правительство более надежным для кредитования. Экономические проблемы, которые сейчас ассоциируются с Венесуэлой – товарный дефицит, заоблачная инфляция и продразвёрстки – история российского 20 века. Тогда в 1999 году не было логичным полагать, что эта печальная история не продолжится и в 21 веке. Однако сейчас мало кто сравнивает РФ с Венесуэлой. Это потому, что у российского подполковника была совершенно иная стратегия чем у венесуэльцев. 

Умение Кремля накапливать и перераспределять ресурсы объясняет почему российской элите удаётся оставаться у власти вот уже 2 десятилетия и даже применять силу зарубежом с определённой долей успеха. Множество нефтяных диктатур растрачивают свои нефте-доллары на Феррари и сумки Fendi. Любящие показуху российские олигархи конечно приобрели свои английские футбольные клубы и яхты с системами ПРО за сотни миллионов долларов. Но в отличие от мотовства 90-х, в сытые нулевые годы Россия скопила сотни миллиардов долларов, откладывая ресурсы в резервные фонды к черному дню, когда упадут цены на нефть. Если бы кремлёвская экономическая политика действительно была бы настолько примитивна как её изображают – бесконечная цепь воровства и провалов, смазанная нефтяными доходами, правители России были бы давно не у власти, тем более не вели бы две войны зарубежом. 

Целью экономической политики РФ были не максимизация ВВП или увеличение доходов домохозяйств. Такая цель требовала бы совершенно иного подхода. Но для сохранения власти и применения ее вовне трехсоставная стратегия Путиномики – макроэкономическая стабильность, стабильная занятость населения и ограничение госконтроля в ключевых секторах экономики – сработала. 

Начнём с макроэкономики: Россия довольно необычная клептократия, которая получает удовлетворительные оценки за экономический менеджмент от МВФ. Почему так? С момента прихода к власти, Путин и российская элита поставили приоритеты: выплатить долги, низкий дефицит бюджета и низкая инфляция. Пережив разрушительные экономические потрясения 1990 и 1998 годов, лидеры России знают, что бюджетный кризис и дефолт могут уничтожить популярность президента или даже привести к падению режима – что на себе испытали Борис Ельцин и Михаил Горбачев. 

Когда Путин стал президентом, то направил значительную часть нефтяных доходов РФ на быстрое погашение внешнего долга. Во время нынешнего кризиса, Россия урезала расходы на социальную сферу, чтобы сохранить баланс бюджета. В 2014 году нефтегазовые доходы обеспечивали примерно половину поступлений в госбюджет. На сегодняшний день эти доходы уполовинились, но благодаря жёсткой экономии Россия поддерживает дефицит всего 1% от ВВП, что существенно ниже чем в западных странах. Путин поддержал Центробанк когда он решил поднять процентную ставку, что сократило инфляцию, но придушило рост. Логика Кремля в том, что граждане России ценят стабильность превыше всего. А элита, в свою очередь, понимает что стабильность нужна им для сохранения власти. Для сохранения макроэкономических показателей правительство применило с 2014 года программу жёсткой бюджетной экономии, но недовольных голосов немного. 

Следующий столп путинской экономики – гарантировать рабочие места и пенсии, даже в ущерб зарплатам и эффективности. Экономический шок 90-х привёл к тому, что государственные зарплаты и пенсии просто не выплачивали, что обернулось протестами и падением популярности президента Ельцина. Поэтому когда ударил новый кризис, Кремль предпочел урезать зарплаты, не позволяя расти безработице. Отметьте отличие от западных государств. После кризиса 2008 года безработица резко выросла в США, в то время как людям которые сохранили свои места не урезали зарплаты, в России же безработица выросла от силы на 1%. Но вот зарплаты в 2015 году упали примерно на 10%. Бизнесмены, которые владеют своими компаниями только благодаря тому, что Кремль им это позволяет – поняли намёк. Сокращение зарплат – позволено, закрытие производств и массовые увольнения – нет. 

Это далеко от эффективного подхода, учитывая что большинство граждан все ещё работают на советских производствах, которые в упадке и без шансов на возрождение. С точки зрения экономической логики лучше перевести этих рабочих в более продуктивные фирмы. Но с учётом массовых увольнений, которые неминуемо за этим последуют, это политически невозможно. Большинство секторов российской экономики дают работу не нужным работникам под политическим давлением, при этом выплачивая им низкую зарплату. Это укладывается в политический расчёт Кремля: граждане редко протестуют против сокращения зарплат, но вот увольнения и закрытие фабрик выведут их на улицы. Социальная политика руководствуется той же логикой. Российские пенсионеры в прошлом выходили на митинги против сокращения пенсий. Поэтому правительство предпочитает держать пенсионные выплаты на стабильном уровне, урезая образование и здравоохранение – это свидетельствует о том, что Кремль ценит вклад пенсионеров в политическую стабильность больше, чем сожалеет о том потерях в экономическом росте, которые в среднесрочной перспективе повлечёт плохое образование. 

Третья опора Путиномики: позволять частному бизнесу свободно работать только там, где это не подрывает политической стратегии Кремля. Та большая роль, которую играют олигархические компании и госкорпорации в ключевых секторах оправдывается тем, что они готовы поддерживать Кремль обеспечивая высокую занятость, послушность СМИ и маргинализацию политической оппозиции. Энергетическая индустрия к примеру крайне важна для государственных финансов, в связи с чем частные компании были либо экспроприированы либо полностью поставлены под контроль государства. Производство стали менее важно, но они все равно обязаны избегать массовых увольнений. Сфера обслуживания, вроде сетей супермаркетов, не имеют такой политической роли. “Когда речь идёт о политике” – поясняет магнат Сергей Галицкий, “я сажусь на диван и запасаюсь попкорном – или иногда пригибаюсь чтобы меня не подстрелили”. Боссы энергокомпаний не могут себе позволить игнорировать политику. И чаще стреляют как раз они. Имея эти политические барьеры – какие надежды на рост и эффективность может питать российский частный сектор? Некоторые все же может. Это тоже входит в кремлёвскую парадигму. “Рост – хорошо, но сохранение власти лучше”. 

Оригинал материала