Термин «Тридцатилетняя война» предполагает единую, длящуюся три десятилетия войну (1618–1648), чего на самом деле не было. Скорее, это был пучок взаимосвязанных конфликтов, которые отчасти начались уже раньше (Голландско-испанская война с 1568 до 1648 года) или не прекратились после подписания Вестфальского мира (Испанско-французская война с 1635 до 1659 годa). Тем не менее, уже современники воспринимали «немецкую войну» как единое целое. Тридцатилетняя война не была религиозной войной, как часто заявляется в литературе, и также не была внутренним делом немцев. Германский Рейх, являвшийся ядром Священной Римской империи, оказался главной зоной военных действий, на территории которого различные конкурирующие европейские державы сражались за свои политические и территориальные интересы против доминирования в Европе Габсбургской династии; с катастрофическими последствиями для немцев. Тридцатилетняя война закончилась Вестфальским миром, который установил превосходство Франции в западной Европе и Швеции на севере – обе державы приобрели территории Германского Рейха и стали великими державами. Швеция реализовала свою цель господства над Балтикой, Франция – добилась гегемонии в международных отношениях Европы. Тем самым завершилась эпоха преобладания Габсбургов на европейском континенте. Швейцария и Нидерланды окончательно покинули Священную Римскую империю. Все же в ходе переговоров дипломатам императора удалось защитить австрийские владения Габсбургов от дальнейшего расчленения и, таким образом, сохранить государственную целостность будущей Австрии. _________________ Ян фон Флокен Глава из книги «Наш тысячелетний Рейх. Политически некорректные экскурсы в историю немцев». 24 октября 1648 года после нескольких лет переговоров в рейхстаге католического епископства Мюнстера в Вестфалии императорские посланники католических государств и Франция подписали мирный договор. То же самое произошло в епископстве Оснабрюк с протестантскими государствами и Швецией. Оба договора были подписаны от имени императора Фердинанда III Габсбурга, короля Франции Людовика XIV и королевы Швеции Кристины. Этот Вестфальский мир засвидетельствовал, что Тридцатилетняя война умерла вследствие общего истощения всех воюющих сторон. Там, где в Германии еще остались церковные колокола, звонили они над сожженными городами и опустошенными приходами. Самый длительный геноцид в истории Европы закончился. И только ученейшие профессора в 1648 году считали себя способными объяснить как и почему все началось три десятилетия назад, почему когда-то богатый Германский Рейх был превращен в бесформенную пустыню из пепла и щебня. Когда мягким майским утром 1618 года два императорских чиновника вылетели из окна Пражской Градчаны («Пражская дефенестрация»), выброшенные «по старому чешскому обычаю» разгневаной и нетрезвой оравой дворян, началась кровавая драма. Несмотря на то, что советники императора приземлились на навозную кучу неповрежденными, провокационный акт богемцев стал набирать круги. Но не он был проводом или причиной войны. Пражская дефенестрация была лишь искрой, которая взорвала накопившуюся политическую взрывчатку. И в центре на пороховой бочке сидели немцы. Реформация разделила Европу на два лагеря: испано-габсбургско-католическую и голландско-шведскую евангельскую партии. В то время как постепенно выросшие национальные государства Франция, Испания, Швеция, Англия более или менее явно относили себя к одной из враждующих фракций, в раздробленной Германии религиозные границы часто проходили через города и земли. Проще говоря: Северная Германия была по существу евангелической, Южная Германия (кроме Вюрттемберга) католической. Конечно, вопрос религии был прежде всего выражением меняющихся политико-экономических интересов, но нужно остерегаться его недооценивать. Истинным значением христианской веры интенсивно занимались как ученые, так и простые люди 17 века. Религиозные постулаты были предшественниками более поздних идеологических лозунгов, эффективность которых именно нам, немцам, слишком хорошо известна. Сжигаемые на кострах инквизиции еретики оказались там не из соображений экономической или торговой политики, а по религиозным мотивам. Для защиты своих находящихся под угрозой интересов протестантские немецкие князья в мае 1608 года объединились в Евангелическую унию против императора в Вене. Год спустя в противовес Унии была вызвана к жизни Католическая лига, спаянная испанским золотом из Южной Америки и изощренной рабулистикой иезуитов. Программой Лиги, которой руководил курфюрст Максимилиан Баварский, было: общеевропейская Контрреформации, в первую очередь в Германии, где с Мартином Лютером началось Протестантское движение. В то время Богемия еще относилась к Германскому Рейху и была непосредственно подчинена императору. Там, на родине мятежных гусситов, следовало установить пример; императорские наместники преследовали верующих других конфессий, закрыли евангелические церкви и препятствовали проведению церковных служб. Прямо-таки работали над созданием предлога для Пражской дефенестрации. Ситуация в Богемии быстро накалилась в 1618 году. К восставшей Богемии примкнули Моравия, Силезия и Лузация. После смерти императора и короля Чехии Маттиаса Габсбурга (в марте 1619 года) на императоский престол был избран его племянник эрцгерцог Фердинанд Штирийский (Фердинанд II). Воспитанный иезуитами, Фердинанд был фанатичным представителем интересов католической церкви. Но представители восставших областей Богемии, быстро его сместили и избрали своим королём главу Унии курфюрста Фридриха V, пфальцграфа Рейнского. Уже в 1619 году на периферии Священной Римской империи начались убийства и резня между чехами и испанцами, венграми и итальянцами, иногда там были даже немцы. Однако, на них чаша гнева впервые вылилась только с 1621 года. О Тридцатилетней войне было написано бесконечно много. Если обилие событий мерить по результатам целого, то вряд ли стоит подробнее рассматривать перекрестные военные передвижения. Кто в кого стрелял, заколол и зарубил, кто с кем заключал союзы и снова их аннулировал может интересовать в лучшем случае специалистов. Что при этом менее всего речь шла о немецких интересах, показывает уже периодизация войны в богемский (1618 до 1623), датский (1625 до1630), шведский (1630 до 1635) и французский (1635 до 1648). «Героические поступки» командующих войсками Тилли, Баннера, Мансфельда, Верта, Паппенхайма, Бернарда Веймарского и других военноначальников наемных армий, представляют отвратительную главу полную крови, мучений, криков и стонов. То, что должно было выстрадать гражданское немецкое население, не поддается никакому описанию. Вместо многочисленных докладов приведем здесь выдержки из летописи протестантского священника Иоганна Даниэля Минка из Гроссбиберау в Гессене. В I634 году пастор записал: «Ни один человек не мог показаться в сельской местности, его преследовали как дикого зверя, он был схвачен, безжалостно избит, голым привязан к горячей плите, повешен, напоен водой с навозом, которую солдаты заливали в рот из бадьи и прыгали на их вздувшихся животах». Если к этим ужасам прибавить еще эпидемии и часто неизбежную нехватку пищи, то предстают жуткие картины. Иоганн Даниэль Минк в 1635 году сообщал: «Из-за этого голода многие люди были настолько плохи, что у них была только кожа и кости. Кожа висела на их теле как мешок, они были черно-желтые, с широко раскрытыми глазами, часоточные, прокаженные, опухшие и лихорадочные, так что жутко было на них смотреть». Оба символа этого вооруженного периода – чешский дворянин и главнокомандующий всеми императорскими войсками Валленштейн и шведский король Густав Адольф – были убиты когда война достигла первой половины; что последовало потом, было лишь жесточайшим грабительским спектаклем. В конце-концов он настиг также Бранденбурга-Пруссию, чей курфюрст Георг Вильгельм, по крайней мере, двенадцать лет мог оберегать свою страну от худшего с помощью авантюрной политики лояльности то к одной, то к другой воюющей стороне. Многие города подвергались разграблению по нескольку раз. Ни одна немецкая земля не была пощажена, кроме одного исключения. На крайнем северо-западе на р. Эмс с древних времен жили остфризы, свободные и гордые крестяне, которые до 1454 года управлялись вождями. Их страна, ставшая столетиями позже неиссякаемым поставщиком дискриминационных шуток, избежала факела войны. Многие немцы в те жуткие годы с радостью стали бы остфризами. Вместо этого жители Германии увидели себя вплетенными в разноцветный лоскутный ковер из разнообразных территорий. «Монстром» назвал его современник, историк и преподаватель государственного права Самуэл фон Пуфендорф. То, что Германия в 1648 году состояла из более чем 300 различных территорий, можно прочитать почти во всех исторических книгах. Каждый историк добросовестно списал эту цифру у других. В действительности было точно 247 земель и земелек, все же невероятно большое число. Среди них были смехотворно крошечные структуры, такие как княжество Рацебург, графства Линген и Раппольтштайн, владения Бляйскастель и Хоэнвальдек, свободные города Биберах, Люткирх, Уберлинген, аббатства Корнелисмюнстер и Оксенхаузен, Пропстай Элльванген … Вестфальскиим трактатом о мире Германский рейх был приговорен к абсолютному политическому бессилию и как государство потерял во всех областях. Он был нейтрализован во внешней политике путем конституционно увековеченных вариантов вмешательства «гарантов мира» – Франции и Швеции. Страна, которая когда-то поставляла поборников гражданской эмансипации, превратилась в служанку Европы. Такова была плата немцев за прекращение военных действий на их территории, которую потребовали победители. Швеции и Франции для господства на европейском континенте нужна была слабая Германия. Потерю людей в течение 30 военных лет точно сосчитать невозможно. Примером может служить графство Вюрттемберг, где в 1634 году проживало около 320 000 жителей – в конце войны осталось всего 48 000! Богатый Аугсбург растаял от почти 100 000 до 18 000 жителей. Некоторые города, такие как Магдебург в 1631 году, полностью утонули под равалинами. В городе, насчитывавшем в начале мая 1631 года в около 35 000 жителей, к 1639 году осталось лишь 450 человек. [На Вестфальском конгрессе шведов обвиняли в том, что они уничтожили почти две тысячи замков, восемнадцать тысяч деревень и более полутора тысяч городов, сожгли и разрушили практически все металлургические и литейные заводы и рудные копи.] Другие вели себя не лучше. Во многих областях был почти полностью уничтожен скот. В Северной и Северо-Восточной Германии треть пахотных земель превратилась в пустоши и заросла лесом. Страна стала настолько пустынной и безлюдной, что курфюрст Саксонии перед воротами Дрездена мог охотится на волков и медведей. Тяжелее, чем любой материальный ущерб, который можно компенсировать известным трудолюбием немцев, были духовные последствия Тридцатилетней войны. Государственный порядок, администрация и судебная система лежали повержанными, язык, обычаи и культура – некогда образец для всей Европы – находились в процессе исчезновения. Искали замену и нашли её за границей. В первую очередь Франция стала образцом для подражания в искусстве, в моде, архитектурном стиле, развлечениях. Современник жаловался, что «обезьяньи жесты, праздность и развязанные дурные манеры ежедневно имитируются в нравах, церемониях, банкетах, языке и одежде, включая музыку». Немецкий язык считался только языком общения между необразованными и неимущими: «Wer nicht Französisch kann, «Кто не может говорить по-французски, Ist kein berühmter Mann; Тот не знаменитый человек; Drum müssen wir verdammen, Поэтому мы должны проклинать тех, Von denen wir entstammen.» От которых мы произошли». Удивительно уже то, что во время войны было написано такое проникновенное стихотворение как «Ännchen von Tharau» Симона Дакса. После 1648 года подобное было забыто, вместо этого господствовал плохой вкус и напыщенность. Научного гения, как астроном Йоханнес Кеплер (1571-1630), в это время невозможно представить. Зато суеверия и колдовство приняли неожиданный подъем. У немцев тогда была украдена национальная идентичность, и они тяжело страдали от чувства неполноценности, особенно по отношению к западным соседям. Их Рейх стал только карикатурой государственной структуры. В нем больше не было ничего святого, и в его границах ни в коей мере не жило сознание немецкой нации. Лицемерие и подобострастие доминировали в «низших классах», в то время как дворяне дегенерировали или до придворных лакеев, или до невежественных землевладельцев. Как часто происходит во времена социального упадка, стремление к титулам превратилось в болезнь, формальности становились все более жесткими, обращения все более напыщенными. Экстремальная раздробленность страны на мелкие государства с их параграфами, границами и таможенными барьерами деформировало умы немцев до провинциальности. Бедный Михель с горизонтом не далее церковной колокольни был рожден. Как следствие этого, писатель Ганц Якоб фон Гриммельсхаузен (1622 – 1676) в своем романе об эпохе 17 столетия называл главного героя [крестьянского сына, оторванного от семьи при разграблении родительского двора фуражирующими драгунами] «Simplicissimus Teutsch», чрезвычайно простоватым немцем. В 1648 году сквозь немецкую историю прошла трещина, такая глубокая, что все, что было до Тридцатилетней войны, исчезло из народной памяти, за исключением Реформации. Вестфальский мир оставил слабый, громоздкий государственный организм, который как целое больше не имел никакого значения, в то время как его отдельные члены, кроме Австрии и только что появившегося Бранденбурга-Пруссии, были слишком незначительны, чтобы проводить независимую политику. Французы получили Эльзас (кроме Страсбурга), епископства Мец, Туль и Верден, бывшие ранее подвластными герцогу Лотарингии и стали хозяевами на Рейне. Шведы на последующие 150 лет угнездились в Передней Померании и Бремене и господствовали на Балтике. Экономически важные устья рек находились под иностранным контролем (Везер, дельта Рейна – под испанским и голландским, Эльба – Дании и Одер – Швеции). Таким образом, Германия оказалась отрезанной от морей и была исключена из мировой торговли. Немцы полностью зависели от интересов своих соседей. И в то время как каждый маленький правитель стремился построить замок в стиле Версаля или внести в свою жизнь что-нибудь от княжеского великолепия парижского образца, около 20 миллионов немецких крестьян и жителей городов пытались спокойной, терпеливой работой поднять из руин свою разоренную страну. Торговля и промысел, сельское хозяйство и ремесла постепенно восстанавливались в пораженных войной местностях. Политический выигрыш из трех военных десятилетий вытянули также князья, переняв от церковного высочества право заключать союзы с иностранными державами и создавать постоянные армии. Территориального роста достигли прежде всего Бавария, получив Верхний Пфальц, и Бранденбург-Пруссия – Нижнюю Померанию. Значение и влияние трех владений католических курфюрстов Майнца, Кельна и Трира исчезли. «Свобода» светских территориальных господ окончательно победила над центральной властью императора, при этом от каждого правителя зависило, осуществит ли он также на практике провозглашенную со времени заключения Вестфальского мира религиозную толерантность. Бессильно и практически беззащитно должны были в Германском Рейхе смотреть на французские грабительские набеги Луи XIV, войска которого опустошали Пфальц и Рейнланд, сожгли до тла такие города, как Вормс, Шпейер, Мангейм. В 1693 году Гейдельберг вместе с его великолепным ренессансным замком утонул в щебне и пепле. Даже прусский король Фридрих II, который втайне восхищался французами, назвал это «вечным позором французской нации, которая, хотя и очень учтива, но иногда позволяет себе увлечься мерзостью, которая была бы достойна самых варварских народов». Как ни прискорбна эта политическая фрагментация Германского Рейха, она имела не только минусы. Именно благодаря этому уникальному в Европе раздроблению немецкой территории сегодня Германия имеет такой богатый культурный ландшафт, как никакая другая страна сопоставимого размера. «Каждое отдельное государство и даже самое маленькое княжество имело город-резиденцию, в котором были замок, театр, не редко оперный театр, библиотека и другие учреждения культуры», – пишет Ганс-Дитер Гельферт, немецкий автор и почетный профессор Свободного университета в Берлине. Из этого богатого наследия большая часть сохранилась до настоящего времени или же была восстановлена после войны. Когда Европа наконец очнулась после сна разума, новая эпоха наступила также для Германии. Просвещение покорило мышление элиты. Никто не ожидал, что именно Бранденбург-Пруссия – страна, тяжело пострадавшая от изнурительной Тридцатилетней войны, будет служить примером в этой области. Там, в Марке, в Померании и Восточной Пруссии, начался процесс, который Фридрих Великий 100 лет спустя описал в письме к брату Генриху как «Чудо Бранденбургского дома». Недовольные богемцы, с территории которых начались все убийства, в 1648 году стояли перед кучей обломков своих надежд. За Пражскую дефенестрацию почти все ее участники заплатили своей жизнью или деньгами. Богемия на последующие 250 лет осталась подданой императора Габсбургов в Вене. Источник
