Одной из основных проблем с которой совершенно неожиданно столкнулась современная социологическая мысль является проблема резкого возрастания роли религиозных доктрин в понимании и осознании современного мира. Совершенно неожиданным образом, казавшийся столь сильно секуляризированный мир, стал самым неожиданным образом все больше внимания уделять религиозным аспектам в политике. Для Российского политического дискурса эта тема достаточна необычна и это вполне понятно, так как годы атеизма не могли пройти даром и всякое участие в политике церкви воспринималось и воспринимается очень негативно. Но в данном случае вопрос идет не об участии самой церкви в активной политической деятельности, что запрещено Конституцией Российской Федерации, а об опоре на принципы христианства как идеологической системы, вопрос стоит об идеологии как таковой. По большому счету тот дискурс, который, сейчас развернулся в нашем обществе в плане возврата и опоры на традиционные ценности, и является дискурсом об опоре на идеологические основы христианства, и прежде всего, православия. Если для России этот ситуация довольно нова, то для западной политической культуры и прежде всего европейской она является базовой практически на протяжении всей второй половины ХХ века. Христианско-демократические партии были основными партиями в Западной Европе и наряду с социал-демократами формировали политическую и социальную повестку дня. Но возникнув после Второй мировой войны как реакция на укрепления влияния Советского Союза и его социалистических идей, они после того как Советский Союз ушел с политической арены, пошли в русле неолиберального политического тренда и во многом утратили те изначальные этические основы, которые составляли их идеологическую базу. При этом в настоящее время многие партии, которые формально относят себя к христианским и даже состоят в христианском интернационале, довольно далеки по своим программным установкам от традиционных христианских ценностей. До последнего времени такое положение дел не было столь уж заметно и не актуализировалось общественной мыслью как нечто требующее нового осмысления и ревизии. Американский неконсерватизм своей кажущейся универсальностью смягчал нарастание идеологических проблем, связанных с расхождением между христианскими политическими партиями и их изначальными идеологическими установками. Однако после прихода к власти в США Трампа ситуация резко изменилась. Кроме того, необходимо отметить, что возрастание роли традиционализма и его опоры на религиозные ценности в формировании глобальной идеологической повестки дня самое активное участие приняла и Россия. Не провозглашая официально о приоритете традиционных ценностей в формировании внутренней интеллектуальной повестки, последние годы Россия активно ее развивала. В настоящий момент в России сформировался консенсус о том, что либерализм с его глобалисткой программой и ультралиберальным отношением к семье и браку не является приемлемым для дальнейшего развития страны. Ситуация сложилась таким образом, что этот вопрос решился как бы в явочном порядке и выбор был по большому счету уже сделан в пользу традиционализма. Общество по сути отвергло, по тем или иным причинам западную ультралиберальную программу, которую идеологически обосновывали в США неоконсерваторы. А присоединение Крыма и возникшие после этого внешнеполитические баталии, а также и мощный рост политического влияния России на международной арене после Сирийской компании, только окончательно закрепили этот выбор. Несомненно, этому выбору также способствовала деятельность со стороны Православной церкви, которая активно влияет на внутреннюю интеллектуальную повестку и, что самое важное, находит отклик среди широкой общественности. Однако необходимо отметить, что этот отклик пока скорее интуитивный и содержит в определенной степени ритуально-мистический компонент. Это большей частью скорее чувство сопричастности к огромной духовной традиции, которая лежит в основании русской культуры и которая пока не формализована в виде различного плана социальных доктрин. Конечно, большое значение для взаимопонимания общества и церкви имело принятие Православной социальной доктрины в 2012 году, которая во многом позволяла прояснить и четко обозначить позицию церкви по отдельным вопросам общественной жизни. Но это ни коем образом не устранило необходимость формирования идеологических концепций, которые бы формировали образы будущего, при этом учитывая те глобальные сдвиги в идеологическом плане, которые сейчас происходят в мире. Иными словами проблема формирования концепции, которая бы имела в своем основании глубокую религиозную и культурную традицию, но при этом не утратила бы тех достижений в области общественной и социальной мысли, которые были достигнуты в ходе ХХ века, не только не снята с повестки дня, но и становится все более актуальной. Если мы принимаем за основу концепции неотрадиционализма идеологическую базу христианства в широком плане и православия в плане национальном, то видится необходимым и фундаментальные основы этой концепции раскрывать через систему идеологических понятий принятых в христианстве. Так как мы, по сути, возвращаемся к истокам то и строить дальнейшие рассуждения стоит от понимания одного из наиважнейших символов христианской веры, от Святой троицы. Так уж исторически сложилось, что именно от понимания и раскрытия сущностного содержания Святой троицы формировались все наиболее важные христиански политические доктрины. Все они исходили из токования сущностного и субъектного взаимодействия Святой троицы. В западной традиции, которая доминировала на протяжении последних 600 лет и в рамках которой в основном и формировались все значимые идеологические системы от либерализма, до коммунизма, понимание Святой троицы имеет с одной стороны иерархичность, при которой оправдывается сущностное доминирование одной из ее частей, доминирование Логоса, а с другой стороны она имеет проекцию горизонтального равенства, между Богом Сыном и Богом Отцом, которое позволяло формировать идеологию демократического устройства общества. Кроме того, нужно сказать, что западная христианская доктрина находилась постоянно в фокусе социологической критики и анализа со стороны светской философии и социологии в отличии от православия, которое этой критике и анализу практически не подвергалось, за исключением очень небольшого периода конце ХIХ века. Естественно такое внимание не могло не привести к тому, что вопросы христианской морали и этики всегда были в фокусе внимания политической жизни общества и доминирование христианских демократических партий на протяжении всей второй половины ХХ века в Европе наглядное тому подтверждение. Но говорить о том, что в православии совсем не было политической проекции также не верно. В православии на протяжении столетий существует концепция социальной симфонии, которая определяется как симфония между государством и обществом. Но в данной концепции симфонии, которая во многом была исторически обусловлена, со всей очевидностью проявляется дуализм, который определен скорее политическими обстоятельствами, чем толкованием символа веры. Неудивительно что этот принцип был сформирован именно со стороны политиков. Так впервые он был сформулирован преамбуле 6-й новеллы святого императора Юстиниана: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое заботится о божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни”. Кроме 6-й новеллы святого Юстиниана классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена также в более позднем акте императорского законодательства, относящемся ко второй половине IX века, – «Эпанагоге»: «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства». Однако каноническое понимание и проекция божественной троицы в политическую сферу общества как дуалистической системы не вполне адекватна тому уровню понимания общественной жизни и тех задач, которые стоят перед обществом в настоящее время. И очевидно этот вопрос требует специального осмысления и обсуждения. Наиболее продуктивным направлением видится то, которое определяется в политологии и социологии как христианская демократия. Очевидно, монархия, автократия и другие формы архаичных политических систем мало адекватны современным динамичным реалиям и могут крайне негативно сказаться на развитии общества, так как изначально заключают в себе элементы сословности и следовательно ведут к социальной стагнации. Нужно сказать, что в западной социологии такому направлению как христианская демократия уделялось очень большое внимание. Особенно активно это происходило в 60-80 годы, что в свою очередь вылилось в полноценную теорию христианской демократии. Как таковая, теория христианской демократии выражает особый тип мировоззрения, способа мышления и образа жизни. Важнейшим положением является то, что распространение духовных ценностей является первейшим условием социально-экономического развития и что воспитание человека должно предшествовать общественным преобразованиям. Прежде всего необходимо отметить, что теория христианской демократии отвергает светский, материалистический взгляд на человека, оценивающий его с точки зрения традиции и естественной иерархии (консерватизм); личной свободы и абсолютизации индивидуализма (либерализм); социального равенства и классовой принадлежности (социализм); национального превосходства и противопоставления одной нации другим (национализм). В то же время теория христианской демократии не отрицает полностью их основные черты, так как она стремится гарантировать порядок и ценности, защищаемые консерватизмом, свободу, поддерживаемую либерализмом, социальную справедливость и равенство, обещанные социализмом, национальную идентичность, провозглашаемую национализмом. Другими словами, теория христианской демократии нацелена на то, чтобы синтезировать эти светские философии и создать альтернативу, средний путь. Если исходить из более близкой нам политической терминологии доставшей в наследство от периода социализма, то христианские демократы это правые социал-демократы, которые стремятся придерживаться максимально центристской политической позиции. Кроме того, в рамках теории христианской демократии, распространяющей любовь на весь личностный универсум, на всех людей, невозможны варианты приоритетов по отношению к отдельным классам или социальным группам, которые реализуются в других теориях. Так, в теории научного коммунизма и научного социализма любовь ограничивается пределами «своего» или «своих» классов и потому носит эгоистически-классовый характер. Аналогичная ситуация и в плане радикального национализма, который ставит во главу угла приоритеты отдельной нации. Нечто подобное можно сейчас наблюдать по отношению к отдельным социальным группам в концепции толерантности. Таким образом теория христианской демократии задает изначальный вектор, который можно определить, как центризм по отношению к большинству социальных концепций и теорий. Но, к сожалению, дальше чем констатация этого центризма теория христианской демократии не пошла, и она не сформулировала принципа полноценной социальной симфонии, которую полноценно можно сформулировать на только основе православия. Однако с теоретической точки зрения это сталкивается с сложностью оценки роли личности в православии поэтому уделим этому особое внимание. Одним из важнейших достижений ХХ века является вопрос о правах и свободах личности. В ХХ веке эта проблема вышла на первый план и получила свое решение как со стороны либеральной, так и со стороны левой, социалистической мысли. По большому счету и социалисты и либералы активно решали этот вопрос в рамках своих социальных доктрин. В рамках либерализма и неоконсерватизма в примате были экономические свободы и права личности, у социалистов в примате были социальные права и гарантии личности. По сути дела, обе концепции в течении всего ХХ века двигались встречными курсами и можно сказать сформировали определенный общий консенсус с определенными вариациями, который в своей наиболее полной форме реализован в рамках европейской социал-демократической модели. Но как это часто бывает в истории и с этим сюжетом произошла коллизия, когда борьба за свободу личности привела к институционализации половых девиаций, а абсолютизация права частной собственности привела к формированию огромной экономической поляризации, когда на одном конце общества имеется 1% людей, которые владеют 99% капиталами мира. Очевидно, что ни о какой либо социальной симфонии в таких условиях говорить не приходится. Но также очевидно и то, что исключения из социального дискурса тех достижений, которые добилась цивилизация в понимании прав и свобод личности также невозможно. Если же с этих позиций рассмотреть вопрос социальной симфонии в рамках православного взгляда на социум, то очевидна необходимость перехода от дуализма (общество-власть) к тройственности (общество-власть-личность) В определенном смысле такая тройственность более корректна в плане сущностного понимания священной троицы чем канонический византийский дуализм. Нужно сказать, что о роли личности и ее звучании в понимании православного миропонимания уже поднимался в отечественной социологии. Замечательный русский философ Владимир Соловьев писал, что в обществе, достойном своего призвания, «никакой человек, ни при каких условиях и ни по какой причине не может рассматриваться только как средство для каких бы то ни было посторонних целей — он не может быть только средством или орудием, ни для блага другого лица, ни для блага целого класса, ни, наконец, для так называемого общего блага, т.е. блага большинства других людей… общее благо или общая польза, чтобы иметь значение нравственного принципа, должны быть в полном смысле общими, т.е. относиться не ко многим только или к большинству, а ко всем без исключения.» И никакие обстоятельства не должны быть оправданием для их отрицания. Не удивительно, что выдвигая такую концепцию Соловьев приходит к пониманию необходимости проведения христианской политики: «…в общей жизни человечества царство зла и раздора есть факт, но цель есть Царство Божие, и к этой-то цели посредствующий переход от дурной действительности называется христианскою политикою… христианская политика исходит из действительности и прежде всего хочет помочь против действительного зла… Как нравственность христианская имеет в виду осуществление Царства Божия внутри отдельного человека, так христианская политика должна подготовлять пришествие Царства Божия для всего человечества как целого, состоящего из больших частей — народов, племен и государств». Соловьев считал, что христианская политика должна происходить из религиозно-нравственных побуждений и ими руководствоваться. Еще более точно и глубоко по этому вопросу высказался священник и публицист Г.С. Петров, которого В.И.Ленин назвал «христианским демократом», и позицию которого называл “демагогической”, что может говорить о том, что он явно чувствовал большую угрозу со стороны этих взглядов своим идеологическим установкам. “Основная задача и личности, и общества, и государства заключается в том, чтобы царство человеческое стало Царствием Божиим. Для того чтобы приблизиться к этому идеалу, нужно, чтобы личность и государство по-Божьи разграничили свои обязанности. Человек как личность должен поступать как «соработник у Бога»; и в обществе, и в государстве личность должна действовать свободно для совместного труда во имя правды Божией”. Самое ценное и значимое для современности во взглядах Петрова это концепция постоянной взаимной ответственности каждой части общества перед другой, равной ответственности между личностью, обществом и государством. Иными словами, права личности, столь же значимы как и права народа, как и права государства. Необходимо отметить, что вопрос прав личности уже давно находится в фокусе внимания современной православной церкви и примером этому служит православная «Декларация прав и достоинства личности» 2006г. Основные положения этого документа очень четко обозначают существующие противоречия между либеральным и христианским пониманием ценностей человеческой личности, ее прав и свобод. В Декларации критикуется происходящее в современном мире «насаждение западного жизненного уклада в качестве универсального», что приводит к «растворению культурного и мировоззренческого своеобразия народов в безликой массе глобализационного либерализма». Декларация обращает внимание на относительность и ограниченность либеральных «прав человека», отмечая, что существуют и более высшие ценности – «вера, нравственность, святыни, Отечество», а поэтому абсурдно допускать, чтобы «осуществление прав человека подавляло бы веру и нравственную традицию, приводило бы к оскорблению религиозных и национальных чувств, почитаемых святынь, угрожало бы существованию Отечества». Рассматривая понятие «личности», Декларация проводит различение понятий «ценности» и «достоинства» личности, где «ценность – это то, что дано, достоинство – это то, что приобретается». Рассматривая понятие «свободы», Декларация определяет, что «главный вызов заключается не в дефиците свободы, а в том, как ей пользуются народы и отдельные личности», поскольку «исторический опыт показывает: свобода без ограничений поедает сама себя». Поэтому в Декларации проводится различение двух свобод – «внутренней свободы от зла и свободы нравственного выбора», где «свобода от зла является самоценной; свобода же выбора приобретает ценность, а личность – достоинство, когда человек выбирает добро»; с точки зрения Декларации, «человек должен пользоваться своей свободой для пользы и совершенствования, а не для разрушения своей жизни и жизни окружающих людей». Говоря о «правах человека», Декларация заявляет об их «неразрывной связи с обязанностями и ответственностью человека», и выступает «за право на жизнь и против права на смерть, за право на созидание и против права на разрушение», считая, что «права человека имеют основанием ценность личности и должны быть направлены на реализацию ее достоинства». Главный призыв Декларации состоит в необходимости «создать сильное нравственное измерение в обществе, которое бы задавало правильный вектор человеческой свободе», то есть необходимости введения – а точнее, возвращения нравственного измерения, нравственной системы координат в современную общественную и правовую систему, а таким образом, в необходимости христианского переосмысления этих важнейших ценностей, лежащих в основе европейской цивилизации, а значит спасения Европы от происходящего в ней процесса дехристианизации. Таким образом вопрос о нахождение тройственной симфонии между личностью, государством и народом (Бог Сын, Бог Отец и Бог Святой Дух) является не просто красивой социологической спекуляцией, а закономерным итогом развития всей христианской и социологической мысли, а так же актуальнейшей теоретической задачей для формирования нового политического мировоззрения. Мировоззрения, которое можно определить как постоянное стремление к социальной гармонии в рамках взаимосвязанной взаимосущности и как политическая проекция этого взаимной непрерывной политической и социальной ответственности всех членов общества и всех общественных институтов. Не доминирование одного над другим, не получение выгод и преимуществ, а подлинная симфония. Очевидно, что такая симфония практически недостижима, так как общество постоянном меняется и, следовательно, меняются условия его существования. Но также как человеческий организм, это постоянно восстанавливающаяся динамическая система и только нахождение гармонии между различными элементами этой системы позволяет ей жить и развиваться, так и общество может полноценно развиваться только тогда, когда в основу его развития заложен не принцип доминирования какой либо его части (личности, класса, сословия или этноса), а принцип постоянного стремления к гармонии между всеми частями системы, который реализуется в рамках принципа общей ответственности каждой его части перед другими частями. Очевидно, что рамках небольшой статьи невозможно охватить все аспекты, которые связаны с фундаментальными вопросами неотрадиционализма и, в частности, с его политическими аспектами, которые лежат в рамках православно-демократической политической идеологии. Это не более чем приглашение к дискуссии. Но так или иначе уже становится очевидным, что именно это направление общество начинает выбирать как наиболее приемлемое и наиболее адекватное современным существующим реалиям и, следовательно, необходимо как можно более активно развивать дискуссию в этом направлении. Александр Махлаев кандидат политических наук Источник
