При слове «евгеника» (учение о путях улучшения наследственных свойств человека) мы чаще всего думаем о политике Третьего Рейха, направленной на уничтожение «детей тьмы» в лице представителей «низших» рас. В нацистской Германии закон «О предотвращении появления потомства с наследственными болезнями», вступивший в силу 14 июля 1933 г. Для проведения этого закона в жизнь были созданы специальные «суды наследственного здоровья», которые состояли из двух врачей, судьи и председателя. По приговору этого суда мужчины и женщины, чья дурная наследственность считалась установленной, подвергались насильственной операции, пресекавшей возможность деторождения. Всего с 1934 по 1937 гг. стерилизации подвергли 197.419 чел. Преступления нацистов всем хорошо известны. Однако в СМИ редко уточняется, что евгеника являлась распространённой практикой во многих странах той эпохи. Так, в США евгеника должна была служить социальным задачам, искоренить алкоголизм, проституцию, наследственные психические заболевания. В Советском Союзе акцент был сделан на формировании новой человеческой генерации, «хомо советикус». В разных странах преследовались различные цели. Это были совершенно разные ипостаси одного научного феномена. Пропагандистский плакат в Германии Евгеника в современном ее понимании зародилась в Англии, ее «отцом» был Фрэнсис Гальтон – двоюродный брат Чарльза Дарвина. Именно Гальтон придумал термин «евгеника». Он намеревался сделать евгенику, которая, по его мнению, подтверждала право англосаксонской расы на мировое господство, «частью национального сознания, наподобие новой религии». Однако евгеническая практика существовала за много веков до Гальтона. В IV веке до н.э. Платон в своем «Государстве» поставил ряд евгенических вопросов в духе Гальтона, проповедуя как позитивную евгенику, стимулирование рождаемости лучших одаренных, так и негативную, ограничение рождаемости тех, кого сочтут низшими. Фрэнсис Гальтон Ликург тремя веками раньше первым воплотил это в своей реформе спартанского общества. Государство в лице высших советников (эфоров) решало, кто не достоин принадлежать к «обществу равных». Детоубийство не было чуждо ни греческому, ни римскому обществу. Сенека соглашался с тем, что «мы уничтожаем уродливое потомство и топим слабых и ненормальных новорожденных». Таким образом, государство присвоило себе функции «отца семейства», который в Спарте и Риме строго осуществлял эти евгенические меры в своем семейном клане: в клан принимали особо одаренных людей, а бездарных выгоняли. Аборты и убийства детей матерями осуждались не по моральным причинам, а потому что этим нарушалось неотъемлемое право главы семьи. Что такое наследственность, в древности понимали плохо и постоянно спорили, от чего оно зависит. В рациональной медицине Гиппократа в V веке до н.э. появляется идея панспермии, получившая широкое распространение в греческом мире. Она делала возможным предположение о прогрессивном улучшении народа на основе отбора для размножения лучших экземпляров. Согласно Платону, «семя происходит из всех частей тела, из здоровых – здоровое, из больных – больное. Поэтому, как правило, у лысых отцов рождаются лысые сыновья, у отцов с голубыми глазами – сыновья с голубыми глазами, у косых отцов – косые сыновья; то же относится и к остальной фигуре». Идеи о наследственности продолжали проповедовать и в позднем средневековье, что привело к развитию учения о темпераментах, согласно которому характер и психические способности зависят от того, какой из четырех основных темпераментов преобладает: холерический, флегматический, сангвинический или меланхолический. Это лишь несколько примеров из множества евгенических проектов, осуществлявшихся на протяжении истории человечества. Евгеническая программа Гальтона была быстро признана викторианским обществом в конце ХIХ в., а позже и всем миром. Она включала в себя не только предшествующие попытки достижения сходных целей, но и огромное количество не связанных между собой факторов. Евгеника в США В начале ХХ в. более ранние эмигранты из Северной Европы увидели, что их захлестывают волны переселенцев с европейского Востока и Юга. Это для американского общества выглядело как явная угроза того, что приток новых иммигрантов приведет к снижению среднего интеллектуального уровня американцев и к распространению различных пороков, таких как алкоголизм, преступность и проституция. Американская евгеника в большей мере основывалась на широком и произвольном использовании тестов интеллекта, разработанных Альфредом Бене для определения «умственного уровня, которого может достичь каждый индивидуум в зависимости от типа хромосом в зародышевых клетках». На основе этих тестов были разработаны строгие законы об иммиграции, особенно после принятия «Акта об иммиграции», который строго ограничивал въезд лиц, не принадлежащих к «нордической расе», и вводил программы насильственной стерилизации наследственно дефективных. Первым в США законом, регулирующим право граждан на заключение брака, считается акт, принятый в 1895 году в Коннектикуте. Под действие документа попадали люди, определенные в нем как «эпилептики, имбецилы и слабоумные». Если речь шла о женщинах, то ограничения касались только тех из них, кто был младше 45 лет — считалось, что начиная именно с этого возраста женский организм почти полностью терял способность к репродукции. Впрочем, как такового запрета вступать в брачные отношения в законе не содержалось. Более того, документ все же предусматривал возможность совместного проживания «второсортных» людей, но только с разрешения опекунов. В противном случае жениху и невесте попросту отказывали в выдаче свидетельства о браке. Если же попавшим в черный список гражданам все же удавалось пожениться, им грозил тюремный срок до трех лет. Те же, кто помогал им обойти закон, могли оказаться за решеткой на пять лет, а также получить штраф в тысячу долларов. Схожие законы в последующие годы были приняты и во многих других штатах. В основном в них упоминались те же категории граждан, что и в Коннектикуте, но были и некоторые отличия. Например, в Джорджии и ряде других штатов ограничения налагались на «идиотов и сумасшедших», а законы, принятые в Индиане и Огайо, касались в том числе «заядлых пьяниц». В редких случаях «запретные» категории определялись на основании не медицинских, а социальных признаков. Так, власти Дэлавера не разрешали браки между малоимущими, а закон в Вирджинии запрещал белым людям создавать семьи с представителями иных рас. Отличаться друг от друга могли и процессуальные нюансы. В Небраске для более эффективного пресечения незаконных браков власти заранее создавали реестры «дефективных» граждан. Делать это им помогала норма, которая обязывала работников школ, больниц и других публичных заведений сообщать о подозреваемых в слабоумии. В Нью-Гемпшире же «второсортные» браки разрешали в том случае, если его участники были стерилизованы. Попутно во множестве штатов для нежелательных элементов создавались специальные заведения. По сути, это были психиатрические больницы и своего рода колонии для людей с психическими и реже физическими изъянами. Впрочем, определения слабоумия и прочих отклонений были настолько расплывчатыми, что под них попадали и те, кто отличался просто экстравагантными привычками. Условием выхода из подобных заведений зачастую становилась все та же стерилизация, причем особенно активно пациентов этих заведений подвергали подобным операциям с началом Великой депрессии в 1929 году: резкое сокращение финансовых возможностей государства совпало с ростом числа больных. Впрочем, стерилизация как метод контроля над нежелательными генами применялась не только как вынужденная мера для разгрузки колоний для душевнобольных. В целом ряде штатов законы о лишении «второсортных» людей возможности оставить потомство принимались как самостоятельные акты, основанные на евгенических исследованиях. Первым штатом, где стерилизация получила законодательное основание, стала Индиана: соответствующий акт был принят в 1907 году. Более того, некоторые исследователи утверждают, что этот закон стал первым в своем роде во всем мире. Его «целевой аудиторией» были объявлены идиоты и имбецилы, а также преступники-рецидивисты и насильники. Позднее, в 1927 году, действие закона было несколько сужено: теперь закон распространялся только на сумасшедших, слабоумных и эпилептиков. Стерилизация в штате применялась к указанным группам примерно до 1974 года. За это время возможности оставить потомство были лишены около 2,5 тысячи человек. Как и в случае с ограничением браков, в целом объектом законов о принудительной стерилизации, принятых более чем в 30 штатах, были примерно одни и те же категории граждан, которых можно было условно разделить на две группы. К первой из них относились люди, которые были признаны генетически дефективными на основании исключительно медицинских признаков. В нее были включены уже упомянутые сумасшедшие, слабоумные, эпилептики, имбецилы и идиоты. Вторая группа состояла из граждан, признанных социально неблагонадежными; при этом их девиантное поведение считалось результатом дурной наследственности. С одной стороны, это были преступники, с другой стороны — люди, которым диагностировали различного рода сексуальные расстройства. К ним, в частности, причисляли гомосексуалов, а также женщин, признанных невоздержанными и неразборчивыми при выборе половых партнеров. Кроме того, в эту категорию включали и малоимущих, среди которых порой оказывались представители расовых меньшинств. Медицинский осмотр мексиканских иммигрантов на границе В целом, если посмотреть на статистику, чаще стерилизации подвергались именно женщины. Особенно высокая доля стерилизованных женщин была среди афроамериканцев; одна из самых активных кампаний против них велась в Северной Каролине. Власти считали, что негритянки в силу природных наклонностей в меньшей степени способны контролировать свою половую жизнь, что, по их мнению, вело к неконтролируемому расширению черных семей. Стерилизуя их, помимо евгенических целей власти преследовали и цели финансовые, сокращая базу потенциальных претендентов на социальные пособия. Схожая политика проводилась и в отношении коренного американского населения. Широкая практика стерилизации людей, «не подходящих» для рождения детей, просуществовала примерно до середины 1960-х годов, когда против евгеники набралось критическое число голосов. Впрочем, в некоторых штатах ее сторонники продолжали сохранять влияние и впоследствии. Так, в Монтане операции делали до 1972 года, в Северной Каролине и Индиане — до 1973-го и 1974-го, а в Вирджинии и Орегоне — до 1979 и 1983 годов соответственно. Наибольшее число операций было сделано в Калифорнии: за 1909—1964 годы возможность завести детей там потеряли более 20 тысяч человек. Институт Карнеги стоял у колыбели американского движения евгеников, создав лабораторный комплекс в Колд-Спринг-Харбор на Лонг-Айленде. Здесь хранились миллионы карточек с данными простых американцев, позволявших планировать методичную ликвидацию семей, кланов и целых народов. Из Колд-Спринг-Харбор сторонники евгеники вели агитацию среди американских законодателей, социальных служб и ассоциаций страны. После того, как евгеника укрепилась в США, была проведена кампания по ее насаждению в Германии. В немалой степени этому способствовали калифорнийские евгеники, которые публиковали буклеты, идеализирующие стерилизацию, и распространяли их среди немецких чиновников и ученых. На заре существования Третьего Рейха американские евгеники приветствовали достижения Гитлера и его планы, как логическое завершение своих многолетних исследований. Калифорнийские евгеники переиздавали материалы с нацистской пропагандой для распространения ее в Америке. Они также устраивали нацистские научные выставки, например, выставка в Художественном музее округа Лос-Анджелес в августе 1934 г. Кроме предоставления плана действий, Америка финансировала научные институты, занимающиеся вопросами евгеники в Германии. После Второй мировой войны вдруг оказалось, что евгеников в США не существует и никогда не было. Биографы знаменитостей и политиков не упоминали о заинтересованности своих «героев» в этой философии, а иногда совсем о ней не вспоминали. Евгеника перестала быть учебным предметом в колледжах, хотя некоторые утверждают, что ее идеи продолжают существовать в измененном виде. Евгеника в России и СССР Термин «евгеника» стал общеупотребительным в России, начиная с 1915 г. «Наследственный гений» Фрэнсиса Гальтона был переведен сорока годами раньше, и новые идеи западной медицины и биологии постепенно овладевали умами в конце XIX – начале ХХ вв., как и теория эволюции Дарвина, о которой много спорили. Многие работы российских психиатров и неврологов были посвящены проблемам вырождения: сумасшествия, преступности, психопатологии и алкоголизма. Революция 1917 г. и последовавшая за ней гражданская война стали решающим периодом для молодых исследователей. Новый режим был уверен, что ему удастся улучшить условия человеческой жизни, благодаря научному прогрессу. Материализм и марксистская научность ни в чем не противоречили евгеническому идеалу. В ноябре 1920 г. было создано «Российское евгеническое общество», председателем которого стал Кольцов. В том же году начал выходить «Русский евгенический журнал»; он выходил три раза в год до начала 1930-х гг. В этом журнале поднимались те же темы, которыми занимались западные евгеники: демография, преступность, стерилизация, анализ наследственности душевных и нервных заболеваний (шизофрении, маниакально-депрессивных психозов), эпилепсии, алкоголизма, сифилиса и склонности к насилию, практическая организация статистического и антропологического анализа и т.д. Вскоре ученые раскололись. Одни, как например Кольцов, не стеснялись публиковать статьи о «высшем разуме» членов партии и необходимости передачи ими этого «высшего разума» многочисленному потомству. Другие, как Филипченко, который впервые был исключен из евгенического движения в 1926 г., настаивали на изучении генеалогии буржуазной элиты старого режима. В середине 20-х гг. новое поколение ученых-марксистов (Волоцкий, Серебровский) вознамерилось превратить евгенику в чисто большевистскую науку. На повестке дня стояли три пункта: стерилизация, улучшение гигиенических условий и увеличение плодовитости «выдающихся» личностей. В 1923 г. Волоцкий опубликовал книгу «Поднятие жизненных сил расы», в которой он призывал Советскую Россию срочно принять программу стерилизации. Его предложение было враждебно встречено некоторыми учеными, объединившимися вокруг Филипченко в Ленинграде. В конечном счете, не моральные, а демографические аргументы заставили советские власти отказаться от стерилизации, в стране смертность превысила рождаемость, так что евгенические меры были не ко времени. В 1926 г. генетик А.С. Серебровский основал вместе с Соломоном Левитом «Бюро человеческого здоровья и наследственности». С этой целью Серебровский предлагал создать банк спермы и развернуть широкую программу искусственного осеменения: «Один талантливый и эффективный производитель может, таким образом, иметь 1000 детей. В таких условиях человеческий отбор сделает скачок вперед». Но евгеническая программа натолкнулась на первую пятилетку (1929 – 1933), когда у власти укрепился Сталин. Это была эпоха сплошной индустриализации и коллективизации страны, первых политических процессов, голода, опеки над наукой и дискредитации буржуазных специалистов. Евгеническое общество было распущено в 1930 г. В «Большой советской энциклопедии» в 1931 г. евгеника названа «буржуазной наукой», подозреваемой в «фашизме». Евгеническое общество исчезло, уступив место «Лаборатории расовых исследований», основанной в Москве в марте 1931 г. Эта лаборатория наметила ряд исследовательских программ совместно с немецкими учеными, которые посылали свои экспедиции в Закавказье. Примечательный факт: в марте 1933 г. гитлеровский режим разрешил продолжить германо-советское сотрудничество, одобренное в апреле и советским Наркомздравом. Лишь в 1938 г. немцы отозвали своих ученых. Помимо этого союза двух режимов в области расологии советская евгеника пережила сталинские реформы, изменив название. Она стала «медицинской генетикой». Евгеника в Швеции Швеция была первой страной в мире, где возник государственный институт расовой биологии. И идея пришла не из Германии. Борьба за чистоту расы развернулась здесь, на севере Европы, вполне самостоятельно. Единственное отличие шведского общества всеобщего благоденствия от нацистского заключалось в том, что шведы занимались этим дольше. В соответствии с буквой закона стерилизации подлежали жители страны, которых органы здравоохранения или социального обеспечения признавали умственно или расово неполноценными. Чтобы попасть в эту категорию, достаточно было проявлять «стойкую неспособность к обучению» или обладать внешностью, не соответствующей признанным стандартам шведской нации. Когда технология была отлажена, список признаков неполноценности решили расширить и включили в него «асоциальность». Для большинства шведов порядок стерилизации умственно неполноценных людей был таким же естественным, как правила дорожного движения. Операции прекратились по той же самой причине, по которой и начались. Общемировая тенденция изменилась. К душевнобольным перестали относиться, как к гражданам второго сорта. Общепринятым стало мнение о том, что их желание быть полноценными членами общества должно приветствоваться и поощряться. О законах 1930-х гг. в Швеции постарались забыть, но глядя на представителей их нации – однородность типажей бросается в глаза. Закон о чистоте расы в Швеции был отменен лишь в 1976 г. За период с 1935 по 1976 гг., в соответствии с законом «О чистоте расы», были стерилизованы более 63.000 человек. С конца 20-х гг. ХХ в. евгенические эксцессы в демократических странах, основанные на классовых или расовых теориях, начали подвергаться критике, в том числе и со стороны самих лидеров евгенического движения. Они достигли своего пика в 40-х гг., когда после окончания Второй мировой войны стали известны неопровержимые жестокости, совершенные нацистами на основе постулатов евгеники. Многие критические замечания были подтверждены современными познаниями в области генетики и наследственности. В наши дни самого термина «евгеника» стараются избегать, как негативно окрашенного вследствие мрачных воспоминаний истории. Сегодня новые научные достижения сочетаются с политическим отказом от каких-либо практических опытов с населением или от внесения изменений в генофонд населения. Эти цели считаются предосудительными, а на практике оказываются неосуществимыми. Это доказывает популяционная генетика, исходя из современного уровня своих познаний. Но кто знает, куда наука повернет завтра… Владимир Дорохов Источник
