• О ПРОЕКТЕ

Гражданская война в Америке была не просто социально-политическим столкновением граждан одного государства. Это было полномасштабное столкновение двух совершенно разных миров, разных цивилизаций. Это была настоящая война Мировоззрений.

Попробуем пояснить это на примере истории Античной Эллады. Предположим, вы гражданин Афин. Вы – пламенный патриот своего полиса. И хоть вы глобально еще и грек, как и обитатели Коринфа, Фив или Самоса, это второе для вас как-то и не особо значимый фактор. Главное, что вы афинянин и кроме Афин все остальное имеет мало значения для вас. Вы гордитесь своим полисом. Афины создали мощный военный блок, сдерживающий захватнические устремления персов и защищающий всех членов блока. Ваш полис в этом союзе самый главный и безраздельно господствует на морях, что благо и для других, конечно же. Ваши воины стали настоящими «освободителями», принесшими многим полисам, входящим теперь в ваш союз, «освобождение» от всевозможных, как бы сейчас назвали, «тоталитарных режимов»: всяких «тираний», «олигархий» ит.д. А поскольку молодые демократии нуждаются пока в защите от посягательств со стороны врагов этой самой демократии, в том числе и в самих полисах, воины вашего Афинского блока стоят там гарнизонами. К тому же опять сие есть и защита от внешних врагов. Ведь армии и флоты этих полисов, если и есть, то не чета вашим по своим размерам. В общем, вы сильны, вы авторитет для всей Эллады, потому, что у вас самый правильный политический режим, вы культурный ориентир и центр для всех и т.д. и т.п. Конечно, не все так гладко. Есть всякие смутьяны и это, как правило, носители разных антидемократических экстремистских идеологий, которые противятся политике Афин, не признают вашего авторитета над собой и пытаются вывести свои полисы из афинского морского союза, да еще и хотят смены политического режима. Но отправляя свои эскадры в проблемные регионы в поддержку своим гарнизонам и клерухам (это ваши граждане, которых вы вселили в чужой полис, дабы местные перенимали образ жизни и демократический дух вашего полиса), вы быстро восстанавливаете ситуацию и наказываете этот ненадежный полис, лишая его тех или иных прав и перекраивая его территорию в пользу других.

В общем, такая замечательная жизнь. Но вот в какой-то момент что-то происходит в вашем сознании. Вы вдруг осознаете, что вы – частица чего-то большего и более важного, нежели ваш отдельный полис. Вы принадлежите к общегреческой общности. Вы начинаете помимо своего любить и какие-то другие полисы, интересоваться их культурой, историей. Постепенно вы начинаете скептически рассматривать свою «хваленую» афинскую демократию и перестаете считать ее идеалом. Вы воодушевляетесь другими Идеями и ценностями. Ну, той же Спарты, например. И, наконец, через призму других идеалов и общегреческого мышления начинаете смотреть вокруг себя и поражаться всевозможным открытиям. Вы вдруг осознаете, что возглавляемый вашим полисом военно-политический блок есть самая настоящая тирания и угнетение по отношению к входящим в него членам. Что высокий уровень жизни в вашем полисе, монументальное строительство, даже зарплата чиновникам финансируется из союзной казны, куда все члены вносят т.н. «форос», которым вы абсолютно бесконтрольно распоряжаетесь. Что ваши «солдаты-освободители» и не освободители вовсе и не были таковыми и дня. Более того, информация об их повадках и поведении в ходе войн с другими полисами, где, как вам взахлеб рассказывает официальная версия, проводилось «освобождение» от всяких «тираний», такова, что впору их даже не войском назвать, а бандой уголовников и подонков. Тут уж впору не гордиться, а скорее броситься с ближайшей скалы со стыда.

Не все в порядке и внутри родного отечества. Твоя хваленая демократия, которой ты всем и вся «грузишь» мозги уже давно, выродилась в банальную охлократию, власть тупой люмпенизированной толпы, которой верховодят демагоги, потакающие для популярности и голосов любым её низменным чаяниям. Но и демагоги не власть! Реальную власть вдруг в твоем полисе стали представлять какие-то люди мутного происхождения, не автохтоны, как называют себя сами афиняне и иной раз даже вовсе не граждане, но это фигуры, обладающие крепко набитым кошельком. Они-то и финансируют демагогов, а те лоббируют в народном собрании их интересы. Конечно, можно патриоту выступить с гневным обличением сих порядков, ибо формально демократия это позволяет. Но знаешь, лучше помалкивай, а то ведь помнишь Сократа? Вот-вот. Или философ Анаксагор из «кружка» Перикла, который отрицал «общеизвестные факты» о божественной сущности Солнца. И, кстати, не забудем еще и внешний враждебный нам, эллинам, фактор – азиатского царя огромной полиэтнической и поликультурной державы, что на Востоке, который активно поддерживает все эти вырожденческие тенденции в греческих полисах через своих щедро оплачиваемых агентов влияния. Да и некоторые официальные политики наведываются к нему за деньжатами для своей политической работы и, естественно, в обмен на про-персидскую позицию как минимум. На что и на кого я намекаю? Что вы! Никаких намеков на современность! Это просто пример на основе фактов из античной истории! Ну да закончим это пространное рассуждение, которое, однако, столь необходимо.

Вот именно таков путь, приводящий и к белому интернационализму и европоцентризму. Что и говорить – история отношений народов белого человечества вещь очень непростая. Какие-то народы являются становым хребтом Европы, какие-то выполняют вспомогательные функция. А было время, когда именно нынешние малые народы Европы двигали ее развитие в науке и искусстве. В прошлом – не так и давно! – мы часто выясняли отношения друг с другом силой оружия. И среди этих политических и военных конфликтов, нередко вытекающих один из другого, есть такие, которые являются поворотными в истории европейских цивилизации и Традиции. Тогда на полях сражений сходились не народы, страны или политические системы. В схватку вступали разные цивилизационные проекты, обусловленные совершенно разными мировоззрениями. В оценке таких конфликтов и выработке личной позиции по ним наша этничность — фактор важный, но все же второстепенный. Более того, мы можем быть в своем выборе далеко не на стороне страны, в которой живем и быть тотально несогласными с господствующими в обществе трактовками событий, ибо выбор, который был сделан многие годы назад и который даже привел формально к победе, в дальней перспективе оказался губительным для собственного народа. Да и для всей европейской цивилизации в целом.

Одной из таких поворотных точек истории, которая задала вектор развития дальнейших событий и вектор отнюдь не положительный, была Гражданская война в США.

В соответствии со сказанным выше, нужно еще раз отметить, что этот конфликт был не просто социально – политическим столкновением граждан одного государства, что и юридически, кстати, неверно и посему к этой войне применять термин «гражданская»  весьма некорректно. Это было полномасштабное столкновение двух совершенно разных миров, разных цивилизаций, стоявших на совершенно разных путях развития. Это была настоящая война Мировоззрений.

И соответственно, по итогам этой войны исчезла не просто другая страна, просуществовавшая всего пять лет, из которых на мир пришлось всего 3 с половиной месяца. Погибла целая цивилизация, кардинально отличающаяся от северных штатов. А если выразиться еще точнее, то это была часть нашей Белой Европейской цивилизации. Именно Конфедерация была куском настоящей Европы на северо-американском континенте по своему менталитету, укладу и Духу . Которая сошлась не на жизнь, а на смерть с очередной АнтиЕвропой и АнтиТрадицией наподобие детища французской революции, нашедшей свое воплощение в американском Севере. И это отнюдь не мое частное мнение. Это точка зрения самих современных американцев в лице титулованных официальных историков. Здесь будет, соответственно, не лишним сослаться на тезисы и умозаключения одного такого специалиста, а именно Джеймса Макферсона. В свое время в рамках многотомной «Оксфордской истории Соединенных Штатов Америки» он написал работу, посвященную этому эпизоду истории Северной Америки с достаточно пафосным названием «Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-65». Это довольно объемный фолиант толщиной примерно сантиметров 6 или 7. А о том, что это именно титулованный и этаблированный персонаж, а не абы кто, нам поведает следующая информация.

За эту свою книгу в 1989-м году Джеймс Макферсон был удостоен Пулитцеровской премии. В 1998 году получил премию Линкольна, которая присуждается за лучшее исследование по тамошней Гражданской войне, ну и так далее. Так вот, в этой книге сей автор пишет следующее: «Но когда, собственно, северный дух стал общеамериканским? Анализируя это, можно сказать, что до Гражданской войны именно Север был исключителен и уникален. Юг был гораздо сильнее похож на большинство европейских государств, чем стремительно менявшийся накануне войны Север».

1

Да, на большинство европейских государств, где «как и на Юге, значительная часть населения исповедовала традиционные ценности и была связана узами семьи, родства, иерархии и патернализма». Как говорится, самодиагноз «по Фрейду». Именно конечное торжество этого «североамериканского духа» и сформировало ту общность современных нам американцев 20-го века, каковыми мы их знаем. И здесь приведу высказывание еще одного тамошнего историка.

Шелби Фут, автор трехтомного труда на эту тему однозначно сказал: «Но гражданская война сделала нас такими, какие мы есть, определила наши хорошие и плохие стороны, и, если вы собираетесь постичь американский характер 20-го века, вам совершенно необходимо изучить великую катастрофу века 19-го.» Запомним хорошо это высказывание, ибо по мере повествования вспоминать его придется не редко, проводя волей или неволей немало параллелей с веком 20-м. Ведь именно на этой войне впервые проявили себя определенные новшества и не только технического типа, которые в полной мере будут использоваться США в своей дальнейшей политике. Впрочем, не только США, а силами АнтиЕвропы вообще, но сейчас речь именно о них, о Соединенных Штатах Америки.

Итак, война между Севером и Югом

Как и во многих других случаях, по отношению к Конфедерации существуют немалое количество достаточно устойчивых стереотипов, многие из которых не более чем последствия направленной против нее пропаганды. Хотя, конечно же, идеалом она не была. Имела и недостатки и весьма предосудительные явления, главному из которых будет уделено немало внимания. И, тем не менее, это была вполне достойная страна с достойными людьми. Так вот, также, как большевики в течение десятилетий клеймили противостоящую им Белую Армию как армию «помещиков и фабрикантов», с которой воевали «восставшие от гнета рабочие и крестьяне», так и армия Конфедерации на десятилетия получила в том числе и от тех же коммунистов (не забудем, что Маркс и Энгельс современники той войны,) ярлык армии «плантаторов и рабовладельцев», чей образ жизни рисовался, как правило, в виде потягивания в течение дня джулепа с мятой и забав в виде истязания какого-нибудь очередного обитателя «хижины дяди Тома». И, на мой взгляд, не случайно уже в 20-м веке именно физиономия Линкольна красовалась над трибуной в ходе одного из съездов коммунистической партии США. Хоть сам реальный Линкольн был никак не коммунист, но «рыбак рыбака видит издалека». А такового в лице Линкольна узрел помимо Маркса и Энгельса и такой примечательный персонаж как Карл Шурц. Писатель, революционер, участвовавший в событиях 1848-го года. После провала этой попытки захвата власти бежал в Америку и, соответственно, принял участие в войне в качестве офицера 11-го корпуса федеральной армии. На момент сражения у Ченселорсвилля в самом начале мая 1863-го года он бы в звании бригадного генерала. Но это к слову.

Так вот, как и в случае с Белым Движением, реальная картина имела совсем другой вид, с той лишь точкой совпадения, что рабовладение действительно имело место и что крупное, плантационное землевладение играло одну из ведущих ролей в экономике Юга. Однако, две трети населения Юга никогда не владели никакими рабами, а жили и работали на небольших фермах, имевших менее 500 акров каждая. А поскольку армия – это, как правило, срез общества, его зеркальное отражение, то статистика, само собой, показывает, что 80 процентов личного состава армии Юга, прошедшие войну, составляли именно эти мелкие фермеры. Более того, в подавляющем большинстве это были добровольцы и введение в 1862-м военного призыва ничего в характере армии Конфедерации не изменило. Мало того, плантаторы не только не были преобладающей прослойкой населения, но они этими южными штатами даже не управляли! Они совершенно сознательно сторонились участия в политике, считая сие занятие недостойным «благородного джентльмена», в отличие от управления своими земельными угодьями.

2

А политикой на Юге занимались люди происхождения, в общем, достаточно невысокого. Например, из шести губернаторов штата Вирджиния, считавшегося самым аристократическим из всех (после Гражданской Войны в Англии в середине 17-го века там обосновалось немало роялистов, бежавших от Кромвеля), которые занимали этот пост с 1840-го по 1861-й год лишь один был урожденным джентльменом, в то время как двое других начинали свой путь в жизни батраками, а еще один из них – сын мясника, в молодости работал портным, и т.д.

Так что социально-политическая система, в которой жило южное общество, была вполне себе демократичной. Здесь проводились в жизнь те же социальные программы, что и на Севере, кроме разве что аболюционизма (движения за отмену рабства) и эмансипации женщин. Значительные средства из бюджета, поступавшие из кармана и плантаторов в том числе, тратились на больницы и улучшения условий для заключенных тюрем.

Влияние аристократической верхушки общества было в другом, нематериальном аспекте. Оно касалось аспектов морали и менталитета. Аристократы Юга были своего рода эталоном, который задавал стандарты поведения и комплекс ценностей. То есть это была настоящая цивилизация Духа и Чести.

В излагаемом материале уже не раз упоминалось такое явление как аболюционизм. И здесь нельзя не коснуться такой персоны, как Джон Браун, чья политическая программа в рамках этого «движения» была достаточно незатейлива: освободить немедленно всех негров и расправиться с их белыми хозяевами. Это минимум, а в целом все белое население Юга рассматривалось подобными субъектами, как противники аболюционизма и прогресса со всеми вытекающими для них последствиями. В пантеоне левачества по ту сторону Атлантики Джон Браун занимает особое место. Известен он был неплохо и в СССР, благодаря учебником всемирной истории в коммунистическом варианте ее трактовки. Внешне, замечу, Джон Браун чем-то напоминает современного федерального президента ФРГ Гаука. И можно заметить, что своими повадками и психотипом он практически полный аналоог современной левой «антифы» в Европе. Впервые он заявил о себе в Канзасе. В 1855 году он в сопровождении своих сыновей пересек границу штата и далее они при помощи холодного оружия просто убили первых пятерых человек, попавшихся им по дороге. Самой громкой и последней в жизни его акцией была попытка захвата федерального арсенала в Харперз-Ферри, после чего он намеревался этим оружием вооружить поднятых им же на восстание негров. Закончилась она полным фиаско в том числе и потому, что никто из чернокожих и не подумал поднимать какое-либо восстание или примыкать к нему.

По приговору суда Джон Браун был казнен, после чего сей террорист, а иначе его не назовешь, стал знаменем всей аболюционистской тусовки вплоть до обожествления. Есть, например, картина, где он нарисован в образе Иисуса Христа. Про него стразу же сочинили песенку, именуемую иной раз «боевым гимном республики» с очень узнаваемым припевом: «глори, глори, аллилуйя». Да, да, вот эта самая.

Вообще роль рабовладения, как фактора начала войны сильно преувеличена. Вовсе не желанием осчастливить чернокожих обитателей Юга руководствовались политические и экономические дельцы Севера в своей политике 50-х и 60-х годов, хотя они регулярно использовали этот действительно неблаговидный институт прошлого Северной Америки, ведущий свои корни еще с английского колониального периода (и одними из первых рабов в Америке были сами белые, что отразил в своем романе «История полковника Джека» писатель Даниэль Дефо), для своей антиюжной пропаганды. Это была отличная болевая точка для политического наступления на Юг.

Что же касается самого института рабвладения, этого пережитка прошлого, наподобие крепостного права в России, то надо указать, что уже в 1850-х годах в южных штатах росло количество свободных чернокожих за счет сокращения числа рабов. И хоть процесс был не быстрым, но постепенно институт рабовладения сам отмирал на юге. Одновременно с этим все более улучшалось положение тех, кто еще принадлежал к группе невольников. Сами плантаторы организовывали школы, где учили их читать и писать. Более того, им позволялось свободно покидать территорию поместья и ходить туда, куда заблагорассудится. Белые даже вполне спокойно смотрели на процессы самоорганизации негров в виде их собраний. То есть, готовили их для полноценной свободной жизни, что было крайне необходимо и потому, указанная выше неспешность процесса отмирания этого социального института имела под собой весьма веские основания. Ведь моментальное и безоговорочное освобождение всех рабов, как это ни покажется кому-то шокирующим, являлось бы неимоверной жестокостью по отношению к тем, кого хотели бы облагодетельствовать. Предоставить полную свободу малоразвитому черному населению, которое не знало самостоятельной жизни, это все равно, что выпустить за ворота детдома 17-летнего юношу, никогда не жившего самостоятельно, и бросить его на произвол судьбы.

Но всех этих тонкостей господа аболюционисты, как всякие узколобые, безмозглые фанатики всевозможных левацких доктрин а ля «свобода, равенство, братство» не желали понимать и обдумывать в принципе. Они, наподобие булгаковского Шарикова из «Собачьего сердца» с его «всё отнять и поделить», требовали всё и немедленно. А позже, уже в ходе послевоенной «Реконструкции» Юга, они с удивлением обнаружили обескураживающее для них явление, когда получившие полную свободу чернокожие просто не знали, что со всем этим делать и как вообще жить и многие из них пошли проситься к своим бывшим хозяевам!

Кроме того, возвращаясь к проблематике рабовладения в США, саму позицию по этому вопросу нельзя четко разделить на северную и южную географически. Нельзя не обратить внимание на пикантную подробность биографии самого президента Линкольна. В одной из своих речей еще до избрания президентом, он заявил, что если бы в его родном Иллинойсе был бы поставлен на голосование вопрос об отмене рабовладения, то он был бы против. Также следует отметить, что в штате Индиана население в большинстве своем высказывалось за легализацию у себя рабства. В то же время весьма видные представители Юга, как прошлого, так и текущего тогда момента, а именно Вашингтон, Джефферсон и генерал Ли, были противниками института рабства. Кстати, вот уж ирония судьбы: сейчас мало кто знает, что нынешняя демократическая партия США была в то время партией Юга, а вот нынешняя республиканская партия, выдвиженцем которой и был Линкольн, выросла на основе движения аболюционистов, о чем эта самая партия в наши дни решила вспомнить.

3

Речь идет о недавних события в США, когда после террористического акта некого подростка, жертвами коего стали чернокожие, там развернулся оголтелый и истеричный по своей форме собственный вариант «преодоления ненавистного прошлого» с требованиями в диапазоне от банального запрета символики до ликвидации могил видных деятелей Конфедерации. Вот на этой волне и решила партия, традиционные современные представления о которой изображают ее оплотом консервативных и традиционных ценностей, причем именно белой Америки, получить дополнительные политические очки и напомнить публике позабытые аспекты прошлого.

Так что повторюсь, что не нужно воспринимать аболюционистов как пламенных альтруистов. Янки использовали «черный фактор», например, требуя распространения статуса военнопленного со всей полнотой прав на своих «цветных» солдат, что Юг никак не устраивало, и это привело к печальному результате — отмене практики обмена пленными в ходе войны. На самом деле абсолютное их большинство в своей душе интересовалось положением темнокожих на Юге не более, чем тяжкой долей мексиканских пеонов или зулусов в Африке. Аболюционистам был невыносим сам феномен Юга, его особый Дух, как чужая для них ментальность, чуждый, ненавистный образ жизни.

Понятия «южная честь» и «южная гордость» вошли в поговорку, иногда, с таким же неоднозначным (для северян) смыслом, как у нас слова “германская гордость” для слишком ретивых славянолюбов.

Кстати, о Чести и Гордости. Дело в том, что когда и на Юге и на Севере принципы комплектования армий в 1862-м изменился от добровольного на призывной, и там и там имелись возможности избежать призыва на войну. Ну, например, самое банальное – просто от него откупиться. Ставка на Севере равнялась 300 долларам. Но, если на Юге это было весьма проблематично по ряду причин и одной из главных были именно южный менталитет и система ценностей, то на севере такие «уклонившиеся» встречались на каждом шагу. Так вот, самое пикантное в этой истории заключается в том, что от призыва на войну во имя «свободы, демократии и т.д. и т.п.» откупились все мужчины известного семейства Рузвельт(!).

Так чего же на самом деле хотел Север, идущий по пути развития промышленного капитализма?

Если одним словом – денег. А если более развернуто, то экономической и политической власти над всем Союзом. Еще точнее: экономическую власть посредством политической, после чего вторая прочно бы обеспечивала первую. И пользуясь этим инструментарием, Север намеревался полностью перестроить как экономику, так и общество Юга под свои стандарты и свои капиталистические нужды. Эти же мотивы, к примеру, двигали их требованиями либерализации иммиграционного законодательства, что позволило бы наводнить страну массовой дешевой рабочей силой и таким образом увеличить свои прибыли. Но это всё при условии сохранения Союза северных и южных штатов. А с сецессией (отделением) южан появилась и новая, куда более серьезная проблема. Из под носа у дельцов Севера ушел огромный 9-миллионный рынок сбыта. Ушли 9-миллионов, а таково было население Юга (на Севере 22 миллиона), тех, кому можно всучить свою продукцию от ложек и вилок, до паровых машин и речных пароходов.

Конечно, Юг тоже целиком зависел от продукции Севера, ибо сам был чисто аграрным. Но экономические теоретики Юга не видели в этом вселенской катастрофы при отделении. Во-первых, как рассуждали южные традиционалисты, для которых экономика не более, чем средство удовлетворения насущных потребностей, отделение от Союза не означает разрыв экономических связей. Ничто не мешает торговать, живя в разных государствах. Во-вторых, если уж Север будет продолжать напирать в своей политике, то есть Европа. В ней южный хлопок пользуется также отличным спросом. И хоть те же самые ложки с вилками придется везти через Атлантику, что скажется на цене, мы это переживем. Наконец, можно создать и собственную промышленность. И это не было пустым бахвальством, ибо уже в ходе войны конфедерации удалось буквально с нуля в авральном порядке создать отличную оружейную промышленность, которая полностью обеспечивала армию оружием и боеприпасами.

С остальным, правда, не получилось, но это уже специфика военного времени и экстремальных условий. Но все эти вещи Северу были совершенно не интересны. Его политико-экономические устремления требовали соответствующего развития событий. Вопрос был только в том, как для Севера эти события начнутся, дабы Север при этом выглядел положительным образом. А значит, именно Юг должен ударить первым, обязательно.

Теперь хотелось бы пояснить свой тезис о некорректности применения по отношению к этому конфликту термина «гражданская война». Ведь что мы понимаем под этим понятием? Если в первом приближении – войну граждан одного государства друг с другом, причем, и это немаловажная оговорка, они осознают себя именно гражданами (подданными) одного государства и признают это государство. Можно ли это сказать про противостояние Юга и Севера? Однозначно нет.

12 апреля 1861-го года началась война между гражданскими коллективами двух разных суверенных государств, одно из которых образовалось на основе волеизъявления путем голосования в сенатах штатов, которые и объединились в Конфедерацию. И это еще не говоря о том, что общей коллективной идентичности в то время в США не было. Да был Союз, но в сознании тех же обитателей Юга он значил гораздо меньше, чем свой родной штат. Когда житель из США попадал, скажем, в Европу, он на вопрос «Откуда Вы?» не говорил, что «Он из Америки». Он говорил, что «Я из Вирджинии» или «Я техасец». Союз был скорее абстракцией, идеалом или некой идейной ценностью, нежели железным фактом.

4

А вот война в Англии середины 17-го века между королем и парламентом – это действительно гражданская война. Ни Кромвель, ни Король не создавали каких-то новых государственных образований, а олицетворяли собой две различные системы власти в рамках все той же Англии. Южане же не ставили перед собой задач свержения власти в Вашингтоне с целью поставить там вооруженным путем своего «южного» президента. Выборы есть выборы и раз уж их итогом стал республиканец Линкольн, который никак Юг не устраивал, то Юг решил просто уйти из Союза при помощи законных демократических процедур, дабы «янки», в конце – концов, не совали своего носа в их внутренние дела и в жизнь их общества.

Поэтому термин «гражданская война», на мой взгляд, должен пониматься как один из приемов пропаганды, направленной на криминализацию Конфедерации и ее дела. Ведь если у нас «гражданская война», значит есть легитимное правительство , против которого подняла вооруженную борьбу часть населения с целью его смещения и установления своей. То есть, она, война, есть следствие вооруженного мятежа против законной власти. Хоть это и не 100-процентная аксиома, но в первом приближении так. Соответственно в логику этой антиюжной пропаганды севера укладывается и термин, которым они идентифицировали своих оппонентов – «мятежники». Однако, в свете всего выше изложенного возникает недоуменный вопрос: а в каком смысле «мятежники»? По отношение к кому? Правильно, ни в каком и ни к кому. Этот момент четко обозначил в одном своем письме сам генерал Ли, где писал, что надеется никогда не обнажить свою шпагу, но без колебаний встанет на защиту своего родного штата. Вирджиния проголосовала за сецессию и генерал Ли поступил в точности со своими принципами, отклонив предложение Линкольна возглавить армию Союза и поступив на службу в армию Конфедерации. А вот если бы все штаты проголосовали против сецессии, а некая группа лиц выступила бы против правительства в Вашингтоне с оружием в руках, увлекся за собой ту часть общества, что симпатизирует их взглядам, вот тогда у вас и «мятежники», и «предатели» и Бог его знает кто еще.

Ну а вкратце процесс сецессии, то есть отделения, протекал следующим образом. Пионером здесь был штат Южная Каролина. Южная Каролина приняла в законодательном собрании решение о сецессии 20 декабря 1860-го года. То есть к моменту формального начала боевых действий 12 апреля 1861-го года, она минимум 4 месяца была суверенным государством. А дальше пошел процесс цепной реакции в виде парада суверенитетов. Своего президента образованная решением общего конвента в Монтгомери (штат Алабама) Конфедерация избрала 9 февраля 1861-го года и им стал Джефферсон Дэвис. Ирония судьбы заключается в том, что этот плантатор был противником выхода из США. И не он один. Таковыми были многие видные военные лидеры Юга в будущей войне. Тот же главнокомандующий Роберт Ли. Но в то же время, они были патриотами своих штатов, а раз так, то «положение обязывает».

5

А вот теперь мы подойдем к весьма примечательным событиям начала войны.

Здесь я хотел бы сделать некоторое отступление, связанное с такими расхожими категориями как виновник начала войны и страна-агрессор. Они идут рука об руку. В современном нам мире царит устойчивая трактовка, что тот, кто первым начал боевые действия, тот и виновник развязывания военного конфликта. Также правит бал устойчивое суждение, что склонность к военным агрессиям имеют не демократические с эгалитарными наклонностями и тенденциями, а авторитарные политические системы. Ну, например, монархия. Меж тем, исследование историка И.Е Сурикова, доктора исторических наук и ведущего научного сотрудника Института всеобщей истории РАН, «Солнце Эллады. История афинской демократии», в котором он достаточно глубоко и подробно препарировал явление радикальной демократии с характерными для нее эгалитарными тенденциями развития, показывает нам совсем другую картину. Вот, что он, в частности, пишет:

«Обратим внимание вот на какое интересное обстоятельство. Агрессивные, экспансионистские устремления были характерны преимущественно для сторонников радикальной демократии. Чем умереннее, консервативнее был политик во внутриполитических вопросах, тем более миролюбиво выступал он в делах внешне политических».

И это не локальная особенность имевшая место в истории Древней Эллады и специфика характера отдельного тогдашнего политического деятеля типа Перикла. Это общая закономерность, которая не менялась при смене самих политиков. Главными «ястребами» внешней политики по-прежнему были наиболее радикальные демократы».

И далее сей автор доносит до нас еще более интересные закономерности. «Это можно сказать не только об отдельных людях, но и о целых государствах. Спарта – главный стратегический противник Афин – отнюдь не была демократическим полисом. Это было жесткое, военизированное общество. Но вот что на первый взгляд кажется странным: спартанцы были великолепными, лучшими в Греции воинами, но воевали они в V. в. До н.э. очень нечасто, только тогда, когда другого выбора не было».

И далее: «Связь демократии и агрессии – не случайное совпадение, а закономерность. Жители свободного демократического государства более предприимчивы, они всегда готовы к новшествам и переменам, не удовлетворены существующим положением вещей, а стремятся к все большему и большему. Они не знают покоя. Кроме того, убежденность в том, что их политический строй – самый лучший, заставляет их и другим нести тот же строй, пусть даже понадобится навязать его силой».

Достаточно исчерпывающая характеристика. Шило в одном месте у демократов, попросту говоря.

И да, тогда (в Пелопонесской войне) тоже формально Спарта объявила войну демократическим Афинам. К чему я собственно привел написанное выше? А к тому, что мы меньше всего должны воспринимать в качестве аргументов формальный факт – кто кому первый объявил войну, предъявил ультиматум, кто по кому первый открыл огонь. Только подробный разбор предшествующих политических, экономических, даже неофициальных событий, препарирование мировоззрения и идей, продуцируемых той или иной нацией (причем не в чьих-то вторичных опусах, а по первоисточникам), позволят сформировать трезвый, объективный взгляд. И углубляться в то, что было до первых выстрелов, придется иной раз даже не на дни и недели, а на десятилетия назад.

Заметим в скобках, что кроме экономических и политических имеют место еще и антропологические, демографические проблемы, выражающиеся в процессах вырождений и деградаций целых народов, что приводят к геополитическим катастрофам и коллапсам целых цивилизаций. Причины чего могут быть и не военные, напротив – именно силой оружия нация пыталась защитить свою цивилизацию, культуру и ценности.

Политическое и военное противостояние как защитная реакция защитый рефлекс национального организма.

Итак, с чего началась война между Севером и Югом? Южане атаковали и подвергли артиллерийскому обстрелу форт Самтер. Тут всё для широкой публики предельно ясно, за исключением одного – а зачем атаковали? зачем это было нужно? Над такого рода вопросами широкие массы, как правило, не задумываются. Ведь есть официальная и достаточно удобоваримая для обитателей леволиберального лагеря трактовка о «благородной борьбе за свободу угнетенных» и о «злодеях-плантаторах». Зачем напали? Ну…общность была такая: воинственная и преступная по своей сути! Варвары, белобандиты, безбожные готы, просто психопаты – нужное, как говорится, подчеркнуть.

 

6

А на самом деле все было вполне обоснованно и логично в соответствии с логикой развивающихся событий.

Согласно процессуальным нормам, после выхода той же Южной Каролины из Союза, вся федеральная инфраструктура, включая военную, переходила под юрисдикцию правительства нового государства. И процесс шел, пока не встал намертво в вопросе с этим фортом. Гарнизон просто отказывался освобождать его от своего присутствия. Кстати, еще совсем незадолго до этого форт был совершенно пуст, так как это была новая постройка, в которой велись еще отделочные работы. Буквально в экстренном порядке для его занятия и был переведен этот гарнизон, у которого официально было совершенно иное место дислокации. Чем же был так важен этот форт. А он, находясь у входа в бухту порта Чальстон, крепко её запирал и делал невозможной нормальную торговлю, так федералы с помощью него планировали собирать с иностранных судов таможенные сборы. Да, прямо перед входом в один из основных портов Конфедерации. Все это естественно не устраивало не только Конфедерацию, но и страны Европы, как потенциальных торговых партнеров, что препятствовало дипломатическому признанию Конфедерации на международной арене. И в Вашингтоне, который вел свою дипломатическую игру в Европе, это было тоже хорошо известно. Можно было, конечно, блокировать форт и взять его измором, что южане и попытались сделать, но и эта затея скоро стала бессмысленной, так как была получена информация о выходе к форту федеральной деблокирующей эскадры с резервом и провиантом. Итак, исчерпав все возможности мирного и в рамках закона или хотя бы просто без кровопролития разрешения конфликта, конфедераты были вынуждены открыть огонь. И хоть в ходе обстрела никто из федеральных солдат не пострадал, всем было ясно – война началась.

Продолжение следует…

 

Источник

vespa