Прогресс…сколько хорошего в этом слове. При одном только произнесении его сердце наполняется благодатью, а ум — рассуждениями о благе для всего мира. Произнеси это слово 10 раз — и ты очутишься в Эдемском саду, откуда были изгнаны твои предки. Произнеси его 100 раз — и у тебя случится оргазм. Прогресс прекрасен, даже на уровне произношения. Тут нечего и говорить. Но, я всё же в него не верю. Почему? Хороший вопрос, заслуживающий в равной степени хорошего ответа. О чём, в сущности, идея прогресса? Есть изначальное состояние человечества, и с каждой эпохой бытие человечества улучшается. И не только в плане того, что печки греют лучше, а посеянные семена дают лучший всход, нет, ни в коем случае, это неразрывно с ним связано, но прогресс только этим не ограничивается. Немногим менее важным — если вообще не равным — является и изменение самого общества, прогресс общественный. Ровно также, как течёт вперёд время, и к лучшему изменяются технологии, вперёд идёт и общество, и чем дальше время отошло от Сотворения Мира — тем общественный, политический строй лучше. Но так ли это на самом деле? Даже сами прогрессивисты довольно часто добавляют отговорку, дескать, ‘’ровно сколько было в человеческой цивилизации периодов прогресса, ровно столько было и периодов регресса’’, но с такой отговоркой идея общественного прогресса вообще теряет всякий смысл — кто знает, почему именно наше время прогресс в сравнении со Средневековьем, а не наоборот? Или же наиболее прогрессивен и вовсе первобытный общественный строй вкупе с современными технологиями — своего рода ‘’первобытный’’ и ‘’научный’’ коммунизмы Маркса. Что если ‘’реакционна’’ именно наша эпоха — и не из-за Брекзита или победы Трампа, а из-за торжества левых сил в многочисленных сферах, начиная от культуры и заканчивая политикой (несмотря на некоторые последние успехи правых). Так что рассматривать имеет смысл лишь концепцию линейного прогресса — но, сделаем поблажку нашим оппонентам, с небольшими задержками и побочными курсами, да, по правде говоря, в том что касается последних столетий, так и делают сами наши оппоненты. Итак, начнём. Можно ли сказать, что технический прогресс, успехи которого служат как бы очевидным доказательством существования прогресса общественного, вообще с ним как-то связан? В Третьем Рейхе, несмотря на период ‘’немецкой физики’’, технологии и вообще наука развивались отлично. Не секрет, что первой запущенной ракетой была именно немецкая Фау. Также не секрет и то, что в американскую космическую программу просто огромный вклад сделал до того работавший на нацистов Вернер фон Браун. По всей видимости, Третий Рейх повлиял и на советские космические разработки — во всяком случае, в 30-ых большая часть занимавшихся этим советских специалистов была перебита, а СССР таки участвовал в оккупации Германии, выведя в дальнейшем своего человека в космос первым. Реактивные самолёты, совершенно новое слово в авиации, были созданы также Третьим Рейхом с военными целями, а огромную роль в создании ядерной индустрии СССР сыграл участвовавший в разработке ядерного оружия в нацистской Германии Арденне фон Манфред, получивший потом две Сталинских премии и прозванный после возвращения домой ‘’Эдисоном ГДР’’. Манфред фон Арденне И, в то же время, можно ли назвать Третий Рейх государством прогрессивным? Можно ли сказать, что оно было однозначно лучше западных демократий, лучше которых, в таком случае, получается и СССР — тут у нас и первый спутник, и первый человек в космосе вообще, и первый человек в космосе открытом, и первая женщина в космосе — вот уж что прогрессивно! Но, тем не менее, СССР исторически проиграл западным демократиям в плане политики, и его возрождения, во всяком случае, в ближайшей перспективе, не предвидится. Также и с Рейхом. Наука наукой, но трагедия Холокоста, жестокости на оккупированных территориях, планы по ‘’окончательному решению’’ польского и чешского вопросов, преступления против культуры, как по мне, полностью перечёркивают научные достижения этого периода немецкой истории. Не так ли? Важным тут будет и то, что Третий Рейх был бы невозможен в системе консервативно-монархической Германской Империи. Во-первых, левые, а ровно как и правые парамилитарные группы, такие как Ротфронт или СА, не имели бы такой силы и влияния на политику, если бы существовали вообще. Император, к тому же, не стал бы Гинденбургом, и не отдал бы всю полноту власти в стране Гитлеру — хотя бы уже потому, что это бы шло в разрез с его интересами. Сильные, имевшие достаточно большое влияние на политику, особенно в Пруссии, составлявшей 2/3 территории страны, право-консервативные круги, которые были настроены неоднозначно к Гитлеру даже на момент его прихода к власти, не дали бы нацистам перехватить патриотическую повестку у них и захватить власть. Можно возразить, дескать, в соседней Италии, где также была конституционная монархия, фашисты то к власти пришли — но её пример не релевантен по причине того, что у монарха с самого начала объединения Италии под властью Савойской династии было гораздо меньше прав, чем в Германии, да и право-консервативные круги подрастеряли там своё влияние уже не то чтобы к 1922 году, а к началу Первой Мировой, сойдя с главных ролей в итальянской политике. “Провозглашение Германской Империи”, Антон фон Вернер. Принято считать Средневековье ужасно непрогрессивным и реакционным, но, в таком случае, можно ли говорить о том, если именно в Средневековье был сделан ряд важных технологических открытий (приливные мельницы, доменная печь, тяжёлый плуг, механические часы, очки, книгопечатание и другие), появились университеты как таковые и были заложены основы современной науки — до того, в Античности, её фактически как таковой то и не было. Признать Средневековье прогрессивным в рамках дискурса линейного прогресса можно и даже нужно, но, вопрос, согласится ли это сделать кто-то ещё помимо марксистов? Казалось бы — Новое время, прогресс, прогресс из прогрессов, как сказали бы арабы. Но, параллельно, вместе с развитием науки и появлением того же гуманизма, который для сторонников прогрессивизма является однозначным благом, появилась и Реформация. Что это было такое? Вопреки распространённым восторженно-восклицательным мифам о ней, это был фактически христианский салафизм. Кальвин распустил все монастыри, и, в духе и по букве Ветхого Завета, говорил о том, что все должны размножаться, но, при этом, устроил в Женеве мирской монастырь, за что получил прозвище ‘’женевского папы’’. Именно протестантские страны были наиболее жёсткими в плане морали — погуглите на досуге значение слова ‘’пуританство’’, и что в Женеве, что в той же Британии такой подход сохранялся вплоть до не столь уж отдалённых времён, закончившись, по сути, только с концом Викторианской эпохи. Именно в протестантских странах своего апогея достигла ‘’охота на ведьм’’, и именно там были наиболее суровые законы в этом отношении. Именно в Новое время, что было непосредственно связано с Реформацией, достигли небывалых высот межрелигиозные распри, вылившиеся в Варфоломеевскую ночь, преследования протестантов в католических странах и католиков в странах протестантских, и, как кульминацию, Тридцатилетнюю войну, по итогам которой в некоторых регионах Германии — том же Магдебурге, Баварии, погибло больше половины всего населения. В Средневековье такое было немыслимо — и во Франции, и в Германии (и в Баварии, и в Пруссии), и в Италии, и в Швеции была единая христианская, католическая идентичность, которая на практике служила к тому же довольно сильным противоядием против национализма, ставя на первую роль социальные связи — клятву верности, гильдию, цех. Были, конечно, и те же походы на катаров — но всё это было если не каплей, то озером в море, по сравнению с той волной религиозной розни, что захлестнула Европу после 95 тезисов Лютера. И всё это — на фоне развития науки, открытия новых земель, изменения социальной структуры общества, и т.д. и т.п. К слову говоря, часто в качестве ужасных жестокостей Средневековья рисуют испанскую инквизицию, но, во-первых, сама дата её полноценного создания — 1492 год — это уже Новое время, во-вторых, она была вызвана потенциальной угрозой, исходящей от мавров — особенно учитывая то, что весь регион Средиземноморья был тогда довольно таки активной сценой боёв, и как и португальцы продвигались вглубь Марокко, а испанцы хотели захватить Тунис, так и Османская Империя пыталась активно давать им противовес, сама наступая на Балканах. В этом плане можно не без основания сказать, что такая жестокая политика испанских королей уберегла Испанию от того, что позже творилось в Германии, и, в меньшей степени во Франции и Речи Посполитой. Был ли Советский Союз прогрессивней Российской Империи? Российской Империи позднего периода, со свободой вероисповедания, наличием Государственной Думы, свободной печатью и свободой обсуждения различных государственных вопросов, и, как уже и говорилось, де-факто и де-юре возможности общества влиять на принятие политических решений, с достаточно развитым судом — оправдавшем, скажем, Бейлиса. Российской Империи с культурным расцветом, Российской Империи с наличием реальной, а не пародийной высокой культуры. Российской Империей активного заселения и освоения Сибири, Дальнего Востока и Туркестана, Российской Империи активного индустриального развития — и без тех жертв и того насилия, что были в 30-ые. Российской Империи активного развития новых, более эффективных отношений в деревне — при сохранении некоторых традиционных русских начал, и, скажем, активном развитии кооперации — в мире Россия была на втором месте в этом отношении после Германии. Был ли Советский Союз лучше в свете вышеупомянутых фактов вот даже с либерально-виггистских позиций? Едва ли. А ведь он был, затянулся на 70 лет, имел влияние на половину Земного шара, будучи одной из двух — вместе с США — сверхдержав, и его влияние проявляется и до сих пор. Просто так от него отмахнуться не выйдет. Государственная Дума Российской Империи. Падение Рима следовало за годами его зенита — считать ли это падение прогрессом, особенно если учесть то, что его симптомы совпадают с симптомами нашего времени даже стилистически? Не считать ли вообще тот факт, что годы зенита и процветания всегда предшествуют годам упадка лучшим доказательством лживости концепции общественного прогресса? Более того, концепцию одинакового линейного прогресса сложно применить к ведущим мировым государствам, если присмотреться к их истории поближе. С чего началась Гражданская война в Англии, победа сторонников парламента которой рисуется многими крайне важной вехой общественного развития? С Епископских войн в Шотландии. Король Карл I, как набожный англиканин, стремился привести устройство и обрядность пресвитерианской Церкви Шотландии к англиканским канонам, что привело к затяжным войнам, получивших название ‘’епископских’’ (одной из особенностей пресвитерианства было нивелирование роли епископов, в отличие от англиканства, где она сохранилась в прежнем масштабе). Они привели к ещё большим проблемам с парламентом уже Англии на почве займов и политических требований оного, что, в свою очередь, уже плавно привело к Английской революции. Но мягкая вражда парламентариев и монарха была и при отце Карла, Якове I, и при нём самом на протяжении свыше двух десятков лет, и ни к чему такому и близко не приводила. Был английский Золотой век, активно творил Шекспир, строился Уайтхолл и создавалась база для возникшего уже при сыне Карла I, Карле II Royal Society. Но нет — чрезмерная набожность одного монарха, и, через ряд других событий, бум, и впрямь достаточно сильно повлиявший на последующий ход истории. В этом смысле особо стоило бы отметить и саму Гражданскую войну — по сути дела, король в ней побеждал, но одно сражение при Несби, достаточно талантливо выигранное Кромвелем, стоявшего во главе отряда из всего нескольких тысяч человек (составлявших, кстати говоря, религиозное меньшинство), да ещё и в сочетании с другим, также талантливо и также преимущественно Кромвелем выигранным сражением при Марстон-Муре, по последствиям которого весь север Англии оказался в руках революционеров — и ход истории был изменён достаточно резко. Король Англии, Шотландии и Ирландии Карл I (1625–1649) Ход Гражданской войны в Англии. В это же самое время во Франции, наоборот, по итогам разгрома Фронды только усилялся абсолютизм, а в Польше, наоборот, был почти окончательно поставлен крест на демонтаже ‘’шляхетской демократии’’ — и ни к чему хорошему это для неё не привело. При этом нельзя сказать, чтобы Франция была какой-то ужасной отсталой страной по меркам тех лет — наоборот, и, хотя Индустриальная революция зародится в Англии, именно на Францию будет равняться весь Старый Свет, именно французская культура будет доминировать в Европе, и именно французский язык станет lingua franca вплоть до начала XX века. Вообще говоря, довольно сложно назвать современное общество, полное гедонизма, засилья откровенно беспочвенных схоластических идей, общество, в котором люди даже не могут сами за себя постоять, свыкаясь при этом с тем, что, дескать, ‘’терроризм это часть жизни в большом городе’’, как заявил однажды мэр Лондона Садик Хан, общество, полное государственного вмешательства и отнимающее у гражданина в виде налогов более половины его доходов, полное невежественного неверия, когда куча людей верит самым фантастическим мифам и фейкам о Церкви, даже не удосуживаясь их перепроверять, сколько-нибудь прогрессивным. Нет, скорее это наоборот реакция по сравнению с хотя бы тем же XIX веком. Что вообще считать критерием прогресса? ‘’Права и свободы человека’’? Но тогда нам придётся считать Средневековье, с его развитой системой прав, вольностей и привилегий, с его магдебургским правом и многочисленными социальными конфликтами, с его вольными североитальянскими республиками, Ганзой и Господином Великим Новгородом куда более лучшим, куда более прогрессивным, чем абсолютистский Grand Siècle (и во многом это и впрямь будет верным). Ровно также дело обстоит и с крепостным правом в Восточной Европе (включая и Россию). Отсутствовавшее в Средневековье, оно стало продуктом уже Нового времени (в Польше было введено в XIV веке, на излёте Средневековья). В 1740 году, в помещичьем уставе Шлезвига-Гольштейна, было сказано: ‘’Ничто не принадлежит вам, душа принадлежит Богу, а ваши тела, имущество и всё, что вы имеете, является моим.’’ В 1740 году крестьяне в целом с этим мирились. В 1040 году крестьяне прочитали бы, посмеялись, повесили ярла и отправились грабить Англию. Не говоря уже о том, что тогда нам придётся признать, что прогресс остановился где-то в году 1914, и вот уже как минимум больше сотни лет мы пребываем в периоде реакции и деградации — в принципе, так оно и есть, но вот признают ли это сторонники прогресса? Считать критерием счастье граждан? Самые счастливые страны, скажем, 2012 года были Коста-Рика, Вьетнам и Колумбия. Коста-Рика ещё более или менее подойдёт, но можем ли мы считать образцами государства и вообще прогрессивными Вьетнам и, особенно, Колумбию? Пятое место тогда, к слову, занимал Сан-Сальвадор — возможно, самое худшее государство во всей Латинской Америке. В конце концов, простодушный искренне-верующий крестьянин, живущий своими семейными и бытовыми заботами, был куда более счастливым, чем нынешний постоянно занятой и сосредоточенный на устремлении непонятно куда и непонятно ради чего серый клерк. Считать критерием прогресса материальную обеспеченность населения? Но она больше связана непосредственно с прогрессом технологическим, а его связь с прогрессом общественным мы уже разбирали. Но чем же вредна идея ‘’прогресса’’? Чем она так опасна для общества? Ответ, на самом деле, довольно прост. Как говорил Камю, ‘’больше всего крови проливает тот, кто считает, что на его стороне право, логика и сама история’’. Поистине религиозная уверенность в прогрессе во время Французской революции привела к многочисленным жертвам и к так называемой ‘’Эпохе террора’’ — но кровавые расправы над ‘’реакционерами’’, под которыми порой подразумевались даже целые города (как Лион) и регионы (как Вандея), были и до, и после неё. Абсолютная уверенность в прогрессивности своих действий привела к кровавому красному террору в годы Гражданской войны в России, который полностью затмил всё безумство Французской революции. ‘’Прогрессом’’ руководствовались и Пол Пот, и Мао Цзэдун. Довольно пагубно эта же идея проявляется и сейчас — только теперь уже в виде насаждения ЛГБТ-идеологии, всеразличных выдумок о тысяче и одном гендере, острой необходимости всё новых и новых социальных пособий, 100-долларовой оплате за час и 1-часовом рабочем дне. Нарратив то, в общем то, всё тот же — раньше такого не было, в последние столетия и десятилетия всё идёт в этом направлении, выходит, всё это прогрессивно, а значит — необходимо. Молох прогресса ненасытен, у вас не получится с ним договориться ни при каких обстоятельствах. Джордж Крукшенк «Оружие радикалов» (карикатура, 1819). Значит ли это то, что развития как такового вообще нету, и все эпохи, в сущности, между собой более или менее равны? Нет, совершенно. Но развитие есть вещь куда более тонкая, чем грубые линейные схемы. Прогресс в одной сфере может в одну и ту же эпоху сопровождаться регрессом в другой. Огромный прогресс в технике последних десятилетий сопровождается огромным упадком в сфере культуры; словосочетание ‘’современное искусство’’ уже давно стало своего рода ироническим мемом. Во многих отношениях жизнь в Москве в последнее время становится всё лучше, но стоит ли подводить под это схоластическую линейную схему городского развития? Идеальное общественное развитие можно сравнить с научным прогрессом последних столетий — и хотя нынешний уровень технологий далёк от времени Исаака Ньютона, основные принципы науки всё те же. В этом смысле, можно говорить о прогрессе, как, цитируя Тихомирова, о ‘’развитии основ’’. Оценивать и рассуждать о различных исторических эпохах и различных политических идеях стоит без пелены прогрессивизма, столь часто мешающей объективно рассуждать о прошлом и о будущем. В известном смысле, стоит просто мыслить свободно.