• О ПРОЕКТЕ

Среди многих сотен стихотворений В.С. Высоцкого, есть одно, в котором он писал о необходимости осторожного отношения к истории, сравнивая «и даты, и события, и лица» прошлого с минами, которые «зарыты в нашу память на века». Поэт, всем своим творчеством неоднократно отрицавший какую-либо лакировку исторических событий, предупреждал:

В минном поле прошлого копаться
Лучше без ошибок, потому,
Что на минном поле ошибаться….
Нет! Не удавалось никому.
Один толчок – и стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрется жгут….
Ах, если люди вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор!
… Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно –
Не разбейте глиняный сосуд…

Историческая наука несет идеологическую функцию, но значит ли это, что история выполняет в обществе только эту миссию? Важно еще и то, что называется нравственной составляющей. Наконец, история не может не воспитывать. Писатель и философ Юрий Мамлеев в одном из своих интервью верно отметил: «Технические дисциплины делают специалиста, а человека делают человеком гуманитарные предметы и религия. Самое главное в русской литературе не социальные даже вопросы – а вопросы о человеке. Нужно учить понимать именно человеческое содержание классики. На тот свет мы уходим не с технологиями, а со своей душой». Подчеркну, что здесь важна не только религиозная, но и культурная составляющая. Гуманитарные науки обращаются не только к разуму, но к душе и совести.

Историю зачастую используют для того, чтобы кого-то разоблачать или восхвалять. Но ведь и жизнь каждого человека  тоже история. Его связь с прошлым своей страны и со своим народом – тоже история. В этом отношении гуманитарные науки позволяют осознать преемственность между прошлым и сегодняшним днем, а когда эта преемственность уничтожается, т.е. мы получаем общество, у которого нет ни традиций, ни прошлого, ни будущего, происходит разрыв между поколениями, что сказывается, в первую очередь, на молодежи.

Полагаю, что при обращении к истории нашей страны важен еще и такой момент, как память о «болевых точках» прошлого. Я не имею в виду смакования «кровавых» страниц истории, а говорю об искренней боли. Современный писатель Владислав Крапивин заметил: «Иногда обострение боли – это медицинский способ излечить и душу и действительность. Иногда ее надо обострять, чтобы человек оглянулся, спохватился, возможно – ужаснулся… и, может быть, попытался бы в мире что-то изменить. Жить с закрытыми глазами все равно нельзя». Изучение истории помогает, образно говоря, «держать глаза открытыми», но есть граница между стиранием «белых пятен» прошлого и «чернухой». Если взять американский, французский, немецкий и т.д. учебник истории, то там нет самобичевания. На уровне монографий, конечно, анализируются и неприглядные страницы прошлого, но там иные требования, а на уровне учебника происходит формирование отношения к обществу, к стране и здесь нужно быть осторожным в оценках.

В вышедшем уже после смерти историка А.Г. Кузьмина сборнике его статей «Мародеры на дорогах истории» есть актуальный раздел «Исторические фальшивки», в котором, в частности, сказано: «Ложь историческая может держаться столетиями, становясь чем-то вроде бы само собой разумеющимся… На историка прямо или косвенно давят силы, представляющие государственный, национальный, классовый и узкогрупповой интерес. При этом большинство понимают интерес как сиюминутный… С точки зрения профессионализма, знание источников и фактов хотя и недостаточное, но совершенно обязательное требование. Между тем, воспользовавшись общим развалом страны, ее экономики и идеологии, бросившим и историческую науку в нокдаун, на страницы массовой печати хлынул поток дилетантских фантазий, чаще весьма ядовитого содержания…  И историки обязаны остановить потоки лжи, по крайней мере, на уровне фактов».

Архивистам хорошо известно, что в прошлом любой страны есть «черные страницы», государственные секреты и т.п. Великобритания засекретила материалы о полете Р. Гесса. На Западе, периодически вспоминая о пакте Молотова – Риббентропа, «забывают» о том, что было в  Мюнхене. Кто, кроме историков, вспомнит,  какие территории получила Польша после раздела Чехословакии? Кто у нас, кроме специалистов, слышал про договор между нацистской Германией и Польшей, или про польский лагерь Тухола для советских военнопленных? В СССР «шкафы со скелетами» были открыты в период перестройки. С одной стороны, это позволило ликвидировать многочисленные «белые пятна» в советском прошлом, но с другой – был нанесен удар по «несущим конструкциям» государства.

В любом государстве и обществе должно быть то, на чем можно воспитывать – пример для подражания. Должны быть свои герои. Некоторые историки отмечают, что той скрепой, которая на фоне стремительно терявшей популярность официозной идеологии объединяла людей в последние десятилетия существования СССР, была Великая Отечественная война. И даже и  не столько сама война, сколько связанная с ней героика. При этом могли смеяться над Брежневым, но не над ветеранами. Война и победа оставались как нечто объединяющее. В период перестройки критическая волна бьет по знаковым, как сейчас говорят, фигурам Великой Отечественной.  И дело здесь не в дискуссиях о том насколько был значим с военной точки зрения подвиг Матросова. Важно другое – если отказываются от одних героев, то на их место приходят другие, так как природа не терпит пустоты.

В учебниках должна быть определенность. Подчеркну – не ложь, не восхваление всего и вся, а определенность. Обращаясь к современным героям и антигероям нужно отметить еще одну особенность. Стоит появиться позитивному образу (на уровне общественном, властном ли, не важно), который берут в качестве примера, как начинается волна критики. Конечно, «безгрешных» людей мы в истории не найдем, но странная страсть к разоблачению всех и вся заслуживает отдельного разговора.

Дело еще и в цинизме, с которым «препарируется» в том числе и то, что «препарировать» небезопасно. Приведу один пример: в период Перестройки я сам видел по телевизору «юмористическую передачу», типа КВН. На сцену выходит небритый мужик в телогрейке и хриплым голосом поет: «Я сегодня до зари встану, сам себе налью и сам тресну, у соседа оторву ставню, все равно я здесь один – местный… А степная трава пахнет химией, я недавно завыл на луну… и т.д.». Зал смеется и аплодирует. Те, кто тогда смеялся над этой пошлой переделкой, не должны удивляться тому цинизму и нигилистическому отрицанию, которые взошли из посеянных некогда зерен!

 Обсмеивание, троллинг всего и вся стали характерной чертой нашего времени. Зубоскальство ради зубоскальства. Все должно быть опошлено и сведено до уровня толпы. Не об этом ли писал когда-то Освальд Шпенглер, отмечавший манию «писак под всеобщие аплодисменты высмеивать в романах и театральных пьесах строгие воззрения благородного общества, дурной вкус, проникший вплоть до высшей знати и старых княжеских домов и проявляющийся в сложении с себя всякой общественной обязанности и отказе от прежних нравов, все это доказывает, что чернь стала задавать тон. Но пока здесь смеются над благородными формами и старыми обычаями, поскольку не несут их в себе как императив и даже не подозревают, что речь идет о быть или не быть, там, на противоположном конце, они разжигают ненависть, жаждущую их уничтожения, зависть ко всему, что не всякому доступно, что выделяется своим превосходством и оттого подлежит ниспровержению. Не только традиция и нравы, но и всякий признак утонченной культуры, красота, грация, умение одеваться со вкусом, уверенность в манерах, изысканная речь, сдержанная осанка тела, выдающая воспитанность и самодисциплину, смертельно раздражают низменные ощущения. Какое-нибудь одно аристократически выточенное лицо, какая-нибудь одна узкая стопа, с легкостью и изяществом отрывающаяся от мостовой, противоречат всякой демократии… осведомленность в благородном искусстве и старой поэзии, даже простая радость от ухоженного сада с красивыми цветами и редкостными плодами вызывают желание поджечь, разбить, растоптать. Культура в самом своем превосходстве есть враг. Поскольку не могут понять ее творений, внутренне усвоить их себе, поскольку они существуют не “для всех”, их надлежит уничтожить. Но такова именно тенденция нигилизма: никто и не думает о том, чтобы воспитать массу до настоящей культуры; это требует усилий и связано с неудобствами, а возможно, и с рядом отсутствующих предпосылок. Напротив: само строение общества должно быть выровнено до уровня черни. И да воцарится всеобщее равенство: всему надлежит быть одинаково пошлым. Одинаково делать деньги и транжирить их на одинаковые удовольствия… Превосходство, манеры, вкус, любого рода внутренний ранг суть преступления».

И еще важно помнить, что гуманитарная наука в принципе не сможет выйти на самофинансирование. Есть энтузиасты, которые пишут хорошие работы, но не могут их напечатать. А эти книги были бы полезны и для государства, и для общества. Есть немало хороших работ, но, выходя тиражами в 50, 100 или 500 экземпляров, они слабо введены в научный оборот и зачастую недоступны не только для широкого читателя, но и для исследователя (об этом сегодня говорилось). В Москве и Санкт-Петербурге эту проблему помогают решать библиотеки, а в провинции можно полагаться или на личные связи, или же на интернет-ресурсы.

Еще одна проблема, это вытеснение книг из интеллектуального пространства. Пару лет назад автор этих строк лично лицезрел выброшенное на помойку собрание сочинений В. Шекспира. А вот психолог, лингвист Инна Богородицкая сообщает: «Одна из проблем, с которой я постоянно сталкиваюсь, это книгобоязнь у детей. Многие настолько ненавидят книги, что при чтении у них начинаются проявления соматического характера – например, нервное покашливание, тики».

Наконец, в рейтинге продаж, зачастую лидируют сочинения на исторические темы, написанные публицистами, которые хватают интересную тему, выхолащивают, «выжимают», и, выстроив «сенсационную концепцию», бегут дальше. Выходит, что пока будут делать одно тщательно вычитанное издание документов, выйдет пять или десять изданий с кучей ошибок. Наука в принципе, и тем более наука гуманитарная  нуждается в поддержке.

Отмечу, что публикация архивных документов может оказать большую помощь историкам в их работе. После 1991 года отечественные и зарубежные исследователи получили доступ к ранее закрытым архивным материалам. Это не только радостное событие для историков, но и большая ответственность. Особое значение в таких условиях приобретает проблема публикации исторических источников, а перед современными археографами встают задачи, которые нужно решать на высоком профессиональном уровне.

Ценность современных публикаций документального наследия прошлого объясняется, помимо прочего, возможностью введения в научный оборот источников без каких-либо идеологических купюр и изъятий. Расширение информационного пространства существенно меняет принципы публикаторской работы. Действительно, труд публикаторов сложно переоценить. Эти люди помогают по крупицам восстанавливать историческую правду.

Александр Репников
Доктор исторических наук

vespa