Технологии апокалипсиса: Трёхсотлетняя война

Cегодня Россия снова стоит перед принципиальным выбором: идти ли ей и дальше с «освобожденным миром» к торжеству мировой власти Глобального Банка, или стать силой, удерживающей мир от этого апокалипсического конца. Учитывая предыдущую 300-летнюю историю и прочную встроенность России в капиталистический миропорядок, выбор далеко не очевиден. Вместе с тем, нельзя не видеть, что трагическая роль России в прошлом была скорее следствием ее неискушенности в тонкостях европейской политики, нежели сознательным выбором.

 

Если о дате начала исторического Нового времени (модерна, современности) у историков нет единого мнения (начинать ли отсчет с падения Константинополя (1453г.), открытия Америки (1492г.), начала Реформации (1517г.), Английской революции (1540г.) и т. д.), то с началом его политической истории все более-менее ясно. Политическая история (история дипломатии, государств, наций) Нового времени начинается с Вестфальского мира, которым завершилась 30-летняя война в Европе 1618−1648гг.

Именно Вестфальская система разрушила старый порядок Европы, который определялся властью Священной Римской империи и Католической церкви, и положила начало созданию нового порядка национальных европейских государств (и их колониальных империй), который просуществовал вплоть до окончания Второй мировой войны.

Вторая мировая война положила конец европейскому доминированию в мире, да и самой традиционной Европе, которая оказалась поделена между двумя модернистскими сверх-государствами, СССР и США. Таким образом, пришел конец и Вестфальской системе, на руинах которой стал создаваться совершенно новый миропорядок, который, очевидно, принадлежит уже другой, как его принято называть, «Новейшей истории» (или, может быть, вернее сказать, истории постмодерного мира).

Так же считает и американский геополитик Збигнев Бжезинский, который в своей знаменитой книге «Великая шахматная доска» писал, что если бы мировая война закончилась победой Германии, «единая европейская держава могла бы стать господствующей в глобальном масштабе… Вместо этого поражение Германии было завершено главным образом двумя внеевропейскими победителями — Соединенными Штатами и Советским Союзом, ставшими преемниками незавершенного в Европе спора за мировое господство».

Итак, если за окончательную точку Вестфальской системы принять расформирование (де-факто) Британской империи, то политическая история Нового времени оказывается прочно заключена между 1618-м (подписание Вестфальского мира) и 1948-м (потеря Британией Индии и Палестины) годами.

А если принять, разделяемый многими историками и политиками, взгляд на историю Первой и Второй мировых войн как историю одной большой «30-летней войны» ХХ века (см. напр. книгу немецкого историка Эрнста Нольте «Европейская гражданская война: 1917−1945», это же убеждение разделял и Уинстон Черчилль), то мы будем вправе сказать, что политическая история Нового времени прочно заключена между двумя 30-летними войнами 17-го и 20-го веков и охватывает ровно 330 лет европейской истории.

Причем, перед нами предстанет история внутренне единая и крепко связанная своими опорными точками. Ведь, очевидно, что именно Вестфальская система суверенных государств, разделенных национальными и конфессиональными границами, и стремящихся к имперскому расширению, стала, в конце концов, базовым основанием мировых войн ХХ века.

В средневековом мире, связанном (хоть и не очень прочно), единой властью Папы и Императора, такая все-европейская война (всеобщая гражданская, по сути своей, война) была попросту невозможна. Не случайно, Данте Алигьери в своем трактате «О монархии» именно отсутствие войн положил главным аргументом идее всемирной Империи.

Лишь с началом Реформации, разделившей прежде единый христианский мир, все-европейская гражданская война становится актуальной возможностью. Вначале она пробегает по телу Германии вспышками Крестьянских войн и анабаптистских погромов. Затем долго подспудно тлеет, чтобы, наконец, ярко вспыхнуть в столкновении католического юга Германии с протестантским севером, быстро разгораясь в жаркий все-европейский пожар 30-летней войны, который зажжет всю без исключения Европу, от юга до севера, от запада до востока.

И надо признать, что с момента, когда в преддверии большой войны, протестантские князья Германии объединятся в «евангелическую унию», а немецкие католики в ответ образуют «католическую лигу», история Нового Времени представляет собой, по сути, одну большую Гражданскую Войну между новым и старым миром. Войну прогресса, революции, капитализма, либерализма, демократии, эмансипации, свободы, равенства, братства против традиции, сословий, иерархий, Христианской церкви, Римской империи, феодализма, реакции, патриархальных идеалов и традиционных ценностей.

Развивая тезис Эрнста Нольте, три века этой истории можно смело назвать историей 300-летней Гражданской Войны в Европе. Да, История 300-летней войны — так, в сущности, могла бы быть озаглавлена политическая история Нового времени, предстающая перед нами единой законченной драмой, имеющей начало, развитие и финал, и, как всякое настоящее произведение искусства, изобилующая многочисленными и многозначительными рифмами.

 

Рифмы Истории

Вот, к примеру, самые близко-лежащие: союзы, в которые объединяются противоборствующие стороны первой большой гражданской войны в Европе («католическая лига», «евангелическая уния», шведско-французский союз) живо напомнят нам союзы, согласия и оси последней большой европейской войны. И здесь и там новый, стремящийся к эмансипации, мир, и его модернистские идеологии, будут вступать в конфликт со старым консервативным, традиционно-имперским миром.

Запалами всех этих войн станут славянские земли: Чехия, Польша, Балканы. Так, спичкой, поднесенной к пороховой бочке 30-летней войны стала т.н. «Пражская дефенестрация» (23 мая 1618 г), когда пражские протестанты, сопротивляясь восшествию на Чешский престол католика, герцога Фердинанда, выбросили из окна крепости имперских наместников.

Подобным же образом, началом ПМВ послужило убийство будущего короля Австро-Венгрии эрцгерцога Фердинанда в Сараево. А преддверием ВМВ стал чешский и польский кризисы 1938−39гг. Но более всего в истории этих войн поражает, конечно, судьба Германии.

Именно Германия и ее главный цивилизационный проект — Священная Империя Германской Нации — потерпели главное поражение в 30-летней войне. Шведы прошли по немецким землям огнем и мечом, оставляя за собой лишь руины: две тысячи разрушенных замков, восемнадцать тысяч сожженных деревень, более полутора тысяч городов… Страна потеряла более половины своего населения (5 или больше млн. человек), вся ее промышленность и металлургия (литейные заводы, рудные копи) была сравнена с землей.

После войны Германия окажется раздробленной на десятки крошечных княжеств. Германские Эльзас и Лотарингия перейдут к Франции. Кальвинистские Нидерландские республики и Швейцария (будущая родина «женевского гражданина» Ж.Ж. Руссо) обретут независимость. А Священная Империя Европы, наследница Рима и Империи Карла Великого, бывшая духовным символом средневекового мира и его скрепляющей осью, утратив большую часть своего духовного и политического значения, превратится, по сути, в необязательный орнамент.

Более века потребуется Германии, чтобы справится с демографической катастрофой и заново отстроить промышленность. Лишь возрождение Пруссии Фридриха Великого в середине 18 века и объединение германских княжеств Бисмарком в конце 19-го постепенно вернут Германии статус великой державы. С победой над Францией в войне 1870−71гг., Германия вновь придет в осознание своей миссии строителя европейской цивилизации и культуры. Но… только для того, что бы вновь быть до основания разрушенной в Великой войне ХХ века. Не менее показательны и красноречивы роли и судьбы других стран, участников этих событий.

Начнем с Франции.

Именно Франции, вступившей в европейскую войну против изнуренной и полуразрушенной Германии на стороне протестантской Швеции в 1635 г., удалось радикально переломить ее ход. До самой последней фазы, война складывалась удачно для «католической лиги» и Священной Империи. Лишь когда, испуганная чрезмерным усилением Габсбургов, католическая Франция, заключив союз с протестантской Швецией, вторглась в Германию, страна дрогнула. Первая для Германии война на два фронта обернулась катастрофой, став отныне ее роковой судьбой.

Войны ХХ века развиваются, будто, по тем же самым лекалам. Только роль последнего участника, вступающего в войну и «снимающего банк», будут играть Соединенные Штаты, а роль «восточного фронта» Германии вместо Швеции обеспечит Россия.

Нельзя, конечно, не вспомнить здесь и эпизод оккупации Францией немецкого Рура в 1923 г. Так же, как и 300 лет назад, мечтая о европейской гегемонии, Франция войдет в разоренную Германию, и будет всеми силами пытаться расчленить страну на протестантский север и католический юг… До тех пор, пока не вызовет к жизни Адольфа Гитлера и его т.н. «пивной путч», вернее сказать, отчаянную попытку немецких националистов не допустить провозглашения сепаратистами независимой Баварии.

Поставив свои национальные интересы выше духовного единства католического мира, Франция обеспечит себе победу, и, действительно, на какое-то время станет гегемоном континентальной Европы, законодательницей европейских мод. Однако, ее «прогрессивное мышление» и определит ее судьбу. За свой однозначный духовный выбор, уже через полтора века Франция расплатится ужасающей атеистической революцией, казнью короля и разорением церкви. А в «ансамбле демократических государств» она так навсегда и останется бледной тенью Британии и Соединенных Штатов, постепенно теряя остатки своего величия и самостоятельности.

Несколько иная судьба ожидала Англию.

30-летняя война погрузила континентальную Европу в страшное разорение. Население Германии сократилось с 17 до 10 млн. чел; Чехии — с 2 млн. до 700 тыс.; Франция потеряла миллион жителей. Экономики стран-участниц были полностью разрушены. Эпидемии довершали дело.

Именно этот чудовищный разгром и опустошение Европы позволит подняться героям «Нового мира»: торговым «объединенным республикам» Нидерландов, кальвинистской Швейцарии (которая станет со временем все-европейским банком), и, наконец, прогрессивной Англии, распорядившейся выпавшим ей шансом удачливее всех.

В атаках на измотанную войной Испанию (которая уже не оправится от последствий 30-летней войны), Голландия и Англия начнут овладевать морями. Начав с каперских налетов на груженые золотом испанские галеоны и работорговли, блокируя своим, быстро развивающимся, флотом обессиленную войной Европу, Англия через сто лет обратится в могущественнейшую морскую империю.

Британская империя прекрасно усвоит уроки 30-летней войны, выведшей ее в мировые гегемоны, и положит их в основание своей знаменитой «политики баланса сил». Вот этот принцип: чтобы овладеть целым, здоровым и сильным, надо разделить целое, столкнуть его части, изнурив их войной; сделать сильное слабым, здоровое — больным, после чего править и властвовать, высасывая из своей жертвы ресурсы и остатки сил. Так будет действовать Англия в своих колониях; так, насколько это возможно, она будет действовать и в самой Европе. К середине ХIХ в. Британия станет почти полновластным идеологическим, экономическим и финансовым властелином мира. К началу ХХ века ее гордый взгляд, обозревающий свои бескрайние владения, будет омрачать лишь возрождающаяся из пепла Германия и Россия…

Но, хотя и не скоро, придет и время платить и Британии. Через три века после первой 30-летней войны разразится война еще более опустошительная, охватившая добрую половину земного шара, и над разоренным миром начнет восходить звезда его нового властелина.

Подросшее и вошедшее в силу атлантическое дитя хорошо усвоит уроки своей матери. Сменив дряхлеющую Британию в роли экономического, финансового, идеологического гегемона, оно расправится со своей родительницей так же безжалостно, как и сама она расправлялась со своими предшественниками и соперниками.

В заключении этой главы не рифма, а, скорее, некий торжественный рефрен. Ставший императором Священной Римской Империи в 1519 году Карл V впервые произнесет гордые сакраментальные слова о своих «владениях, над которыми не заходит солнце». Пройдет три века, и те же слова об «империи над которой никогда не заходит солнце», будет повторять полный духовный антипод Священного Рима — либерально-демократическая, торгово-финансовая Британская империя. Но пройдет еще немного времени, и еще более монструозное порождение этого духовного переворота, поглотит свою мать, Британскую Империю, наложив на мир свою лапу. И, всякий раз, волчий закон, который каждый новый гегемон будет ставить в основание своей власти над миром, неизменно будет оборачиваться против него самого, а мир — от переворота к перевороту — катится, согласно известной революционной песенке, «к черту в зубы»…

 

Часть вторая: круг истории

Нет смысла спекулировать о той или иной степени предумышленности в синхронности событий, о которых мы говорили выше. Как и всерьез браться доказывать, что последние 300 лет европейской истории представляют собой достаточно целенаправленный процесс разрушения традиционного мира. Первое ни суть важно, второе же – очевидно.

Нет также большого смысла углубляться в те или иные «теории заговора», как правило, пускающие мысль по касательной к истине. Равно как и отрицать тот очевидный факт, что всякая серьезная религия или идеология есть, своего рода, «заговор». Ожидание мессии или пророка, царства Божьего, приходящего в силе, или стремление к господству над миром, заставляющие узкие группы людей, поколение за поколением, работать над решениями одной и той же задачи — что это, если не «заговор»? Все это, разумеется, относится и к английской политике (которая всегда делалась людьми определенного общественного круга и ранга), и к «английской идеологии».

Но если история мира и цивилизаций, наций, народов и государств не есть груда случайных фактов в «борьбе свободных сил», нам придется признать, что она, как минимум, столь же последовательна и осмысленна, как и история всякой человеческой жизни. И, как и всякий человек на протяжении своей жизни, народы, государства, цивилизации редко изменяют своим привычкам. И через сотни лет они остаются, в сердце своем, примерно тем же, чем они были вначале. И чем более этот так, тем меньше у нас причин игнорировать подсказки Промысла, рассыпанные вдоль исторических дорог. Особенно, изучая историю, имеющую к нам непосредственное отношение. Вот, в качестве примера, еще одна замечательная рифма двух исторических эпох.

Перманентная Революция

1640-й год… Пока на континенте бушует мировая война (протестанты против католиков, сепаратисты против Священной Империи, Франция и Швеция против Германии и Испании), на Британских островах пуритане (английские кальвинисты) лихорадочно готовят собственную революцию.

По всей стране тысячами возникают «народные клубы», щедро финансируемые нидерландской и местной олигархией, в которых пуританские проповедники, обещая английским крестьянам скорое наступление «тысячелетнего царства справедливости», вербуют их в свои конгрегации-секты.

За короткое время революционным агитаторам удается собрать идеально выдрессированную, железно дисциплинированную армию фанатиков, настоящую «армию машин» — первую, такого рода, армию в Европе.

В Средние века война была делом исключительно дворян, рыцарского сословия. Но крестьянские войны в Германии времен Лютера показали, какой мощный потенциал сокрыт в революционной энергии масс. Кальвинизм, поставивший своей целью уничтожение прежнего миропорядка, не мог, конечно, этого не осознать.

Армия Кромвеля и стала таким, собранным из крестьянских масс, тараном для сноса старого мира. Это была армия «нового типа», предвозвестница «национальных армий», и нового отношения к войне. Отныне она начнет становиться войной тотальной, войной народов.

Любопытно, что в народе армия Кромвеля получила название «красной армии» (за красный цвет ее строго регламентированных мундиров), войско же Карла, за белый цвет рыцарских кафтанов, называли «белой гвардией». Эта «рифма истории» может показаться курьезом. Но это, конечно, не курьез. Классики марксизма много внимания уделяли Английской революции и первой серьезной революционной войне в Европе. А прилежно учившийся у Кромвеля Троцкий не только заимствовал название и идеологический принцип армии своего революционного предшественника, но и политический институт комиссаров-пропагандистов.

Сама современная машина пропаганды, ставшая мощнейшим оружием идеологов Нового времени, была по сути создана и обкатана английскими пуританами во время Английской революции. Как известно, центром учения пуритан была Доктрина предопределения, согласно которой мир изначально разделен на две категории людей: избранных Богом (которым, потому, должна во всем сопутствовать удача), и безнадежно проклятых. Нищих английских крестьян отнести к «избранным» было, очевидно, весьма проблематично. Но, поскольку, в их живой силе нуждались, пуританские агитаторы нашли выход. Тончайшая казуистика «доктрины предопределения», с большой изобретательностью преподанная Кальвиным в его «Наставлениях в христианской вере», позволяла не заострять внимание крестьян на идее «избранности», а больше возбуждать их дух рассказами о грядущем «царстве справедливости».

Традиционный христианский мир подобными технологиями не владел. Лютер, будучи простым, бесхитростным немцем, тоже. Зато этой методологией (в духе: одно знание для элиты, другое — для народа), в совершенстве овладели все последующие творцы «нового мира», от английских либералов до русских большевиков.

К началу Первой Мировой войны в руках Британской империи окажутся не только мировые океаны, но и мировая телеграфная сеть. Британия имела  возможность создавать мировое информационное поле, делать новости, задавать направление, моду и стиль, давать оценки всем мировым течениям (политическим, экономическим, etc.), и, главное — управлять ими. Учитывая, что Англия задавала также парадигмы научных знаний и социальных идей, ясно, что, предлагаемая ей, во всей целокупности, картина мира, для большей части Европы и Америки, имела вид истины в последней инстанции. (Так, впрочем, дела обстоят и сегодня, только роль Англии перешла к США).

Этот тотальный захват мирового информационного пространства весьма помог Англии во время Первой мировой войны, позволив ей создать монструозный образ Германии, как вечного агрессора, стремящегося к «мировому господству». При том, что и в самых ярких снах, Германия не могла претендовать даже на долю Британского могущества. После войны англичанам даже придется дезавуировать откровенную ложь своей пропаганды о «зверствах немецкой армии». Но дело будет сделано: образ Германии, как некоего чудовища, желающего «поработить весь мир», будет создан.

Но вернемся к «Красной армии» Кромвеля.

14 июня 1645 года, в битве у деревушки Нэзби, войска Кромвеля, ведомые в бой пуританскими проповедниками, разобьют «белую гвардию» короля Карла. Карл бежит и, пытаясь собрать новую амию, в январе 1646-го будет выдан шотландскими наемниками за 400.000 фунтов стерлингов Кромвелю. Через три года, после беспрецедентного судебного процесса (не имеющего аналогов по своей ангажированности и степени фальсификаций), английским парламентом (состоящим целиком из людей Кромвеля) Карл будет приговорен к смерти, и 30 января 1649 г. казнен.

Символично, что принесением этой «сакральной жертвы» будет ознаменован первый же год Вестфальского мира, и труп закланного «по закону» короля (ведь все прочное строится, как известно, на крови жертвы) ляжет в основание нового порядка Европы.

Россия в 300-летней войне

В русском зеркале 300 лет истории Нового времени закруглены особенно символично. Для нас это целиком век Романовых: Михаил Романов взошел на престол в 1613-м г. (в преддверии 30-летней войны), последний из Романовых, Николай, был казнен вместе со всей семьей 16−17 июля 1918 г., незадолго до заключения Версальского мира.

Как ни странно, будучи страной глубоко консервативной, наследницей Восточной Римской империи (Третьим Римом, как она сама себя называла), Россия все эти триста лет воевала преимущественно на стороне сил анти-консервативных, модернистских и революционных.

Эта печальная традиция была заложена уже в 30-летней войне, в которой Россия приняла участие на стороне Шведско-Французской коалиции. Оттянув на себя силы католической Польши в походе на Смоленск, Россия помогла Швеции избежать войны на два фронта и, в союзе с Францией, разбить Германию и Священную Империю. Смоленская война закончилась для России полным разгромом. Использовав русских в своих интересах, «союзники» не прислали обещанную помощь.

Этот печальный урок не пойдет русским на пользу. Начиная с реформаторской, по своей сути, революции Петра I и дружбы с кальвинистской Голландией, Россия окажется прочно связана с силами, желавшими разрушения традиционной Европы. И так, все более увязая в шведских, голландских, французских интригах, она будет, в конце концов, вовлечена в орбиту английской политики.

В войнах с Наполеоном, ничего так страстно не желавшем, как союза с Россией, и готовом даже породнится с Александром I, Россия выступит на стороне Англии. В Гражданской войне САСШ, которая не была, конечно, никакой войной «за освобождение негров», а была войной традиционной помещичьей цивилизацией Южан (считавших себя наследниками кавалеров, «белой гвардии» короля Карла), с пуританской, модернистской, цивилизацией Сервера — на стороне янки.

Наконец, в Великой войне ХХ века, либерально-демократическая Антанта вновь, как и 300 лет назад, использует Россию в качестве «пушечного мяса» для уничтожения консервативной Германии. С большевистской революцией и казнью царя Николая этот трагический для России круг окончательно замкнется.

А что же Россия?

Сегодня она снова стоит перед принципиальным выбором: идти ли ей и дальше с «освобожденным миром» к торжеству мировой власти Глобального Банка, или стать силой, удерживающей мир от этого апокалипсического конца. Учитывая предыдущую 300-летнюю историю и прочную встроенность России в капиталистический миропорядок, выбор далеко не очевиден. Вместе с тем, нельзя не видеть, что трагическая роль России в прошлом была скорее следствием ее неискушенности в тонкостях европейской политики, нежели сознательным выбором. Не случайно, все попытки «модернизации» России кончались ее возвращением к традиционным корням. Даже в русском коммунистическом проекте, скроенном по англо-саксонским лекалам, совершено отсутствовал, возведенный в абсолют «града земного», эгоизм американизма. Русский коммунизм оказался жертвенным и альтруистическим по своей сути. Все это дает надежду на то, что в этом, возможно, последнем и решающем выборе, нам все же удастся освободится от всех своих иллюзий и наваждений, и найти единственную верную дорогу. Так или иначе, но именно от русского выбора зависит сегодня будущее нашего мира.