Не перестаешь удивляться, каким невероятным образом может распространяться информация в ноосфере. Наверное, каждый хоть раз ловил себя на мысли, что собственные вчерашние умозаключения, которыми и поделиться-то еще ни с кем не успел, уже благополучно «присвоены» и даже публично озвучиваются каким-нибудь известным спикером. Просто не укладывается в голове, по каким невидимым каналам блуждающая мысль находит дорогу к чужому сознанию? В этой связи обращает внимание появление достаточно большого количества неожиданных и оригинальных суждений в разрезе нового осмысления процессов большой политики, еще совсем недавно сводившейся к очень простой схеме, в которой все зависит от глав государств, наделенных полнотой административной врасти. Ведь именно на этом принципе (аналогии с гражданским законодательством) построено Международное Право. Идея проста – если человек соблюдает формальные правила в обычной жизни, то почему он не станет им следовать, будучи президентом? Эта система отношений еще хоть как-то худо-бедно работала в период Холодной Войны в условиях паритета враждующих сторон, но как только баланс оказался нарушен, эта идеалистическая конструкция просто развалилась, поставив в тупик весь многочисленный дипломатический цех, фактически сводя на нет все старые подходы, принципы и договоренности. Практическая дипломатия, конечно, не стоит на месте и де-факто, уже, сбросив старый ненужный балласт, жестко игнорирует формальности, ловко обходя бессмысленные и противоестественные постулаты, используя двойные стандарты. Но новой модели пока не существует, а творческий поиск предполагает работу в условиях полной неопределенности по наитию, на ощупь, методом проб и ошибок, что не может не быть сопряжено с массой неизбежных тяжелых просчетов. Поэтому формирование адекватной модели геополитических процессов – вопрос непраздный, как минимум требующий серьезного внимания и учета последних научных наработок в смежных областях. И такая интеллектуальная работа хоть и разрозненно, но все-таки уже ведется, правда, пока только в головах немногих энтузиастов, которые совершенно независимо друг от друга приходят к восприятию глобального пространства как какой-то особой активной среды – арены мирового геополитического противостояния с правилами, очень напоминающими законы природы. Здесь есть и свой отбор, и нескончаемая борьба за доминирование, и регулярный передел сфер влияния, что уже навскидку более сближает этот мир геополитических объектов с какими-то естественными формами природной среды, в которых действует «закон джунглей» (право сильного), а не формальный кодекс. Да, сложно представить аллигатора, беспрекословно соблюдающего предписание: «не мешать водопою!» Конечно, он будет пожирать несчастных, замученных жаждой жертв, следуя зову своих инстинктов (или базовых поведенческих алгоритмов – в терминах теории систем). Так, подобно буйной тропической природе, будто подчиняясь какому-то единому закону, вся обитаемая поверхность планеты покрылась пестрой сеткой геополитических образований, представляющими собой гигантские организованные скопления людских масс. Именно логика вынужденного объединения в целях совместного выживания наиболее убедительно объясняет причины такого стремления к интеграции, в результате которой возникли современные геополитические гиганты. В противном случае какой смысл в этой скученности огромного количества людей, бесконечно мешающих друг другу? Как иначе объяснить причины массового отказа от личного пространства, природного комфорта, свободной гармонии с окружающим миром, счастливого покоя в пользу душевных страданий, постоянных стрессов и непрекращающихся конфликтов, доводящих до полного изнеможения и потери жизненных сил. Мало кто не мечтает о счастливой жизни где-нибудь в тропическом климате в окружении близких людей в естественном комфорте без ненужных излишеств, пребывая в бесконечном счастливом спокойствии и созерцании прекрасной окружающей действительности. Но ведь именно так – малыми группами в гармонии с природой и жили люди в доисторический период, а эволюция общественных структур почему-то пошла по пути беспрецедентного укрупнения и уплотнения, превратив мир людей в ужасный «концлагерь» – пространство, охваченное конфликтами, войнами и взаимной неприязнью. Конечно, это постоянное наступление мрачных сил взаимной озлобленности, превратившее относительно добродушный мир обитателей древних пещер в современный конденсат отборного зла должно иметь какое-то практическое объяснение. Ведь уровень жизни постоянно растет, а отношения между людьми – только ухудшаются. Проливает свет на эту проблему теория пассионарности Л.Н. Гумилева, связывающая появление наблюдаемой сверхнапряженности в обществе с генерацией какой-то загадочной избыточной жизненной энергии, возникающей одновременно у большого количества людей. Традиционный уклад, взрываемый страшной силой пассионарной энергии, быстро преобразуя архаичную популяционную модель (подобие большой семьи) в сложноорганизованную общественную среду, состоящую из уникальных этнокультурных форм, которые постепенно начинают обзаводиться собственными структурными особенностями, приобретая государственный статус. Но важно отметить, что, на поверку, моноэтнические территории далеко не всегда совпадают с административно-государственными границами, выступающими примерными ориентирами водораздела различных геополитических систем. Существует масса примеров полиэтнических государственных образований в результате завоеваний, династических браков, добровольных присоединений. Но если в основе геополитической фрагментации – все-таки государственные границы, то получается, что к такого рода объектам необходимо отнести и Лихтенштейн, и Монако, и Эстонию, и все остальные карликовые государства, которые в принципе не в состоянии проводить самостоятельную политику? Да, здесь речь не может идти о полноценном международном влиянии, так как политический вес и возможность хоть сколько-нибудь заметного участия в глобальных (или хотя бы региональных) процессах определяется масштабами системы. Возникает соблазн оттолкнуться от численности населения, но исторический опыт подсказывает, что это – не совсем корректно с учетом сложных синергетических свойств различных геополитических объектов, обладающих различным научно-технологическим, интеллектуальным и организационным потенциалом. Наверное, самый наглядный сравнительный критерий – соотношение потерь при непосредственном военном противостоянии, когда зачастую жертвы с обеих сторон рознятся на несколько порядков. Но нельзя же каждый раз в целях проведения адекватного анализа затевать международный конфликт. Нужен какой-то достаточно простой (пусть, даже грубый) подход к оценке масштаба системы. И он очевиден – сравнение совокупных экономических показателей, что позволяет навскидку сопоставлять возможности различных государственных образований. Наиболее подходящим для данной конкретной задачи выглядит страновой ВВП, позволяющий отсечь всю малозначимую микросреду где-то на уровне полтриллиона долларов США в год. Таким образом, все обитаемое жизненное пространство поделено на сферы влияния различных геополитических систем, имеющих четкие границы и достаточно сил, чтобы сопротивляться агрессивным воздействиям друг друга, а при возможности даже претендовать на дополнительные планетарные ресурсы. По своей сути, они представляют собой открытые неравновесные диссипативные структуры, элементами которых выступают как индивиды, так и целые сообщества. Возникновение таких структур, безусловно, связано с процессами самоорганизации. Диссипативный характер их жизнедеятельности сопряжен с постоянными потерями и, соответственно, необходимостью их компенсации, что предполагает поддержание притока жизненных ресурсов на каком-то стабильном уровне. Если одни решают эту задачу путем оптимизации процессов коллективной жизнедеятельности, выбора и оттачивания самых экономичных циклов (характерных для традиционных обществ), в том числе с помощью различных способов ограничения численности, то другие (более «продвинутые») – исключительно за счет агрессивной экспансии. Что же за внутреннее качество создает столь радикальное поведенческое отличие? И здесь на помощь снова приходит модель пассионарности как энергетической характеристики, но уже не отдельного индивида, а целой популяции. Эта гипотеза очень наглядно объясняет наблюдаемые различия. В традиционном обществе, где уровень пассионарности низок, социальная структура, по сути, напоминает кристаллическую решетку твердого тела, в которой частицы движутся в очень ограниченных пределах по заранее известным траекториям, когда про степени свободы даже говорить не приходится. Все жизненные циклы жестко регламентированы. Нет места спонтанному самопроявлению в отрыве от привычных ролевых сценариев. Зарождаясь вдруг, пассионарная энергия постепенно переполняет плоть и отклоняет мысль в сторону от установленной линии, подавляя страх неопределенности и толкая человека на открытый протест в поиске самореализации. Этот мощный внутренний генератор мотивации заставляет искать способы выхода этой избыточной энергии, претендовать на что-то большее, чем уготовано судьбой по праву рождения, даже отмахиваясь от вкрадчивого шепота базовых биологических инстинктов (выживания и продолжения рода). Таким безумным мотивом может выступать любая идея – от вполне конкретного желания (власти, богатства, славы) до самых абстрактных категорий. Накапливаясь в общественном теле, эта энергия разогревает структурные связи и при достижении критических значений просто расплавляет их. Мириады осколков, обретая свободу, бешено мечутся по всему пространству системы в поисках возможностей самореализации, при случае жестоко расправляясь друг с другом в конкурентных столкновениях. Так, вероятно, запускаются взрывные процессы бурной экспансии под воздействием напирающих мощных внутренних давлений, безжалостно поглощая попадающиеся на пути слабые застывшие формы. Но источник пассионарных сил не бесконечен, имея свой предел роста. Ведь любой, даже самый отчаянный и бешеный порыв, рано или поздно наталкивается на не менее ожесточенное сопротивление, что напоминает тектоническое столкновение, сопровождающееся вулканами взаимной агрессии, бурным выматывающим противостоянием с последующей обоюдной усталостью, уравновешиванием давлений и балансировкой границ. Таким образом, поведение геополитической системы после пассионарной инъекции очень напоминает то, что происходит с физическим телом при подведении энергии. Растут внутренние параметры системы, возникающие напряжения при отсутствии сопротивления извне стремятся раздвигать границы системы, так как разность параметров внутри и снаружи задает направление градиента изменений (в четком соответствии со Вторым Началом Термодинамики), как, например, разность электрических потенциалов (напряжение) рождает силу тока. По аналогии – чем сильнее диспропорции между регионами, тем вероятнее возникновения геополитических смещений (в виде миграций или военных конфликтов) в направлении равновесия. Кроме загадочных пассионарных сил, драйверами роста напряженности могут выступать вполне реальные факторы, имеющие исключительную значимость для региона – например, доступность жизненно важных ресурсов (воды, посевных площадей и других природных ресурсов). Зачастую сильные межрегиональные дифференциации в уровне жизни, плотности населения, климатических условиях, обеспеченности ресурсами, распространении современных технологий, уровне интеллектуального и культурного развития определяют направления долгосрочных геополитических движений. Да, с виду простая модель геополитических градиентов, в действительности, помогает лучше понять происходящие глобальные процессы. Но добиться всеобъемлющего описания не удастся без рассмотрения экономических аспектов, которые начинают играть определяющую роль в общественной жизни именно с момента перехода в формат броуновского движения. В самом деле, экономика традиционного общества проста и мало, на что влияет. Прерогатива по всем ключевым решениям – за иерархией родовых отношений. Но приобретая физическую независимость от системы (выраженную множеством степеней свободы), объекты вдруг начинают ощущать и свою уникальную индивидуальность, четко идентифицируя и преследуя уже собственные рациональные интересы (как правило, крайне эгоистичные), которые становятся руководством к действию. Появление в таких условиях денежного эквивалента сводит задачу манипулирования массовым поведением к простой закачке этих вожделенных символов личного счастья в систему, обеспечивая легко предсказуемый эффект разогрева деловой активности. Да, важной особенностью броуновского движения является его подвижность, связанная с отсутствием жесткого скелета, что позволяет легко управлять такой средой, играя ключевыми параметрами. Этот эффект заложил фундаментальные основы финансового регулирования в условиях либерально-рыночной экономики, что значительно упрощает задачу государственного администрирования, сводя его до уровня простого поддержания ключевых экономических параметров на уровне «средних значений по больнице». Финансовые потоки для таких систем, несмотря на некоторую виртуальность, работают совершенно идентичным образом, как и любой натуральный вид ресурсов – от материальных благ до пассионарной энергии (если допускать реальность ее существования), легко переходя из одной формы в другую и позволяя удовлетворять самые необычные потребности, важные для самореализации конкретного индивида. В жестко регламентированном традиционном обществе, напротив, такие фокусы не проходят, так как полноценная индивидуальная самоидентификация еще отсутствует. Человек не видит себя отдельно от своего тесного мирка. В его рассуждениях, образах и поведении преобладает коллективное бессознательное начало. И это – неспроста, так как любое отступление от правил преследуется жестокостью древнего закона. Сложно вывести такую систему из анабиоза, даже развращая благами цивилизации, которые, конечно, будут с удовольствием употребляться, но не приведут к зарождению цивилизованной сознательности. Да, пока жива сама архаичная форма, эта задача выглядит нереальной. Например, многократные попытки социализации и ассимиляции Северного Кавказа, продолжающиеся с XVIII века, так и не увенчались успехом. Пока все выглядит просто и понятно – сплошная термодинамика геополитических систем. Прямо, бери готовые формулы и применяй… и все бы так, наверное, и было, если бы не пресловутая эволюция, которой не живется спокойно – все время нужно придумывать что-то новое, постоянно удивляя своей изобретательностью, на этот раз породив новую генерацию геополитических систем, по своим свойствам уже приближенную к простейшим организмам. Они принципиальным образом отличаются от предыдущей версии (подобной физическим средам) главным образом механикой внутренней организации. Этот новый вид геополитических систем представляет собой очень отлаженную киберконструкцию. Высокая эффективность обеспечивается, с одной стороны, отсутствием жесткой кристаллической структуры, открывая широкие возможности индивидуальной самореализации, а с другой – упорядоченной интеграцией индивидуальных действий за счет развития невидимой паутины связующих нитей, охватывающих все системное пространство, доводя до каждого управляющие системные сигналы. Да, все дело – в какой-то волшебной «гипнотической» силе этих уникальных сигналов, обеспечивающих безо всякого насилия на каком-то подсознательном уровне беспрекословное исполнение системных задач, по крайней мере, в критические для системы моменты. Правда, непонятно, что же выступает этим организующим началом и как происходит доведение управляющей информации? Как известно, источником внутреннего саморегулирования социального поведения является коллективный разум – набор бессознательных программных алгоритмов – обычаев, ролевых стереотипов, ценностных приоритетов, моральных установок – грубо говоря, концентрированный накопленный опыт – уникальный культурный код – неотъемлемое свойство любой геополитической системы, обычно называемый менталитетом. В условиях традиционного общества имеющийся незатейливый цивилизационный багаж, выраженный множеством обрядов и традиций, утилизируется крайне тщательно (как говорится, «до последней крошки») за счет особого, можно сказать – сакрального отношения к деталям. Отсутствие смыслов с лихвой компенсируется не критичностью восприятия вечных неизменных правил и беспрекословностью их соблюдения. Броуновская система, безусловно, тоже предлагает свой ценностный набор – смесь различных житейских рекомендаций, норм общественной морали и личностных ориентиров, но состояние постоянной внутренней конкуренции не позволяет всерьез руководствоваться ничем другим, кроме рациональных частных интересов (ничего личного – только бизнес). В такой среде культурное самосознание и реальное поведение очень противоречиво сосуществуют в полном отрыве друг от друга, практически никогда не пересекаясь, как бы находясь в параллельных измерениях и таким удивительным образом мирно уживаясь в сознании людей. Печальный результат – системные зависания в критические моменты как следствие эгоизма, дистанцирования и взаимного недоверия. Яркий пример – появление «деревенских валют» на фоне кризисных явлений в Еврозоне. Но если задаться вопросом – зачем этим малым поселениям потребовались собственные валюты? Явно – не для объявления политического суверенитета. Тогда для чего людям, знающим друг друга всю жизнь (а многие, вообще, являются родственниками), так остро потребовались денежные эквиваленты для простых хозяйственных взаимодействий? Что они не могут просто так помогать друг другу? Да, не могут. И это серьезная проблема. Ведь суровая правда состоит в том, что один сосед не может помочь другому, с которым сидит каждый вечер в баре, не имея стопроцентных гарантий последующей равноценной компенсации своих усилий. О какой коллективной синергии может, вообще, идти речь в такой системе отношений? Важно, что эта системная болезнь в новом глобальном формате лечится самым решительным образом за счет обвязки всех структурных элементов невидимыми «проводками», связывающими воедино весь организм, обеспечивая синхронную отработку общих задач. Устройство такой социальной машины очень напоминает автоматизированную систему. Только субъектом управления вместо программы является все тот же коллективный разум (ментальность), отсутствие непосредственного проводного контакта заменено доступными информационными каналами, а сигнальную функцию двоичного кода выполняют смысловые шифры, воспринимаемые только носителями оригинального ментального кода на уровне коллективного бессознательного. Такая четкая координация коллективных взаимодействий позволяет максимально использовать синергию накопленного опыта, многократно наращивая организационный потенциал, не угнетая при этом созидательные порывы системного развития. Смысл – в жесткой постановке задачи при полной свободе творчества в ее реализации. Описанные преимущества создают такой гигантский задел и перспективы дальнейшего расширения ареала геополитических объектов нового типа, что говорить о серьезной конкуренции со стороны отмирающих броуновских систем (а тем более традиционных реликтов) даже не приходится. Конечно, для того чтобы новым гибко (но крепко) структурированным системам набрать необходимую мощь, необходимую для заполнения всего геополитического пространства, еще потребуется какое-то историческое время. Ведь все принципиально новое (сырое и недоработанное) всегда поначалу явно уступает старому проверенному временем. Но рано или поздно прогресс берет свое, наступает переломный момент и расстановка сил кардинально меняется. Например, та яркая центростремительная ментальность, которая зародилась еще в Древнем Риме, но погибла вместе со своими носителями под жестокими ударами варваров, все же, успела оставить после себя благодатные ростки по всему имперскому ареалу. Пробиваясь сквозь хаос, они на протяжении всего исторического периода пытались развиваться в государствообразующие сетецентрические монолиты, но, как правило, затягивались обратно в броуновское болото, не имея достаточно сил для борьбы. Но саму наметившуюся тенденцию уже нельзя игнорировать, а стоит рассмотреть самым внимательным образом… Особенности, закономерности и примеры развития сетецентрических форм геополитической среды, а также описание их удивительных свойств и механизмов внутренней регуляции с учетом склонности к мощным геополитическим трансформациям будут предложены вниманию уважаемого читателя в следующем выпуске…
